Название: Дороги, дома, машины
Автор: Сашка Огеньская
Артер: Kyyhky
Бета: Мадоши, Кама Бякова
Предупреждение: Первый текст цикла, однако является совершенно законченным самостоятельным рассказом. Второй текст цикла будет выложен согласно графику выкладок команды.
Жанр: фэнтези
Рейтинг: PG
Тема работы: Когда все остальное потеряно, все же остается еще будущее (К. Боуви)
Тип работы: фанфик
Размер: миди (около 8 тыс. слов)
Категория работы: броманс
Дисклеймер: миры «Шерлока» (ВВС) и «Сверхъестественного» нам не принадлежат.
Саммари: в маленький городок где-то в Небраске приезжает странный субъект на черном «Шевроле Импала» 1967 года выпуска. Говорят, это беглый ФБРовец. Или скрывающийся преступник. Или...
Иллюстрация:
Ссылка на скачивание файла
Прочитать?
1.
Этого странного человека видели в округе дня два назад — он заправлялся у Бетси.
Может, она приврала, как у нее часто бывает. Но она сказала, что странный человек был худ, бледен, в черном пальто (представьте!), и рассказал ей про её же связь с молочником всё, включая любимые позы, чем привел Бетси в совершеннейший восторг.
Взял пару галлонов бензина, десяток пачек соли, будто торговать ими собирается, несколько гамбургеров, но заскочить внутрь и пообедать нормально отказался. Это он зря, потому что у Бетси, конечно, язык что помело, но дело она свое знает, и если берется кормить, то кормит едой, а не этим придорожным дерьмом, которое все здесь почему-то считают своим долгом подсунуть в бумажные пакеты приезжим.
Про человека немножко поговорили, потому что после Бетси он отправился к Джорджу, и там затоварился патронами для десятимиллиметрового «Смит-и-Вессона» в промышленных масштабах.
Джордж видел тот «Вессон» — ФБР-овский, с рычажком безопасного спуска курка. Может, вправду ФБР? Серьезно? Тогда где удостоверение, этот расфуфыренный пиджак и доведенный до инфаркта добряк-шериф? Может, он сбежал из тюряги? Какой-то наркобарон? Или псих? Маньяк? Не похож….
В общем, поговорили денек и забыли.
А Джон так и вовсе даже не разговаривал, у него своих проблем хватало.
У него что-то постоянно стучало в подвале, на чердаке обвалился стеллаж с книгами, на кухне внезапно загорелась салфетка. И вдруг забарахлил старый верный «фордик» девяносто второго года выпуска.
Джон подумал, что нужно было бы всё же чаще навещать психоаналитика, чтобы ничего нигде не стучало. И что хорошо бы развеяться, скататься до киношки в Нэшвиле, поглядеть «Кровавых мертвецов», но вовремя вспомнил про капризы «фордика». На душе сделалось тоскливо.
Вот, опять подумалось Джону. Деньги есть. Дом. И жив, в конце концов. Только смысла в жизни ни на чуть.
Шесть лет медицинского университета, диплом хирурга, четыре года службы в Афганистане, боевое ранение, «Пурпурное сердце», и всё для того, чтобы к тридцати годам осесть в милом маленьком городке (признайся себе, Джон, сраный городишко!), по-соседски заклеивать разбитые коленки местной малышни пластырем, врачевать у их мамаш надуманные мигрени...
Словно на заказ, звякнул телефон.
— Да? — хмуро выдохнул Джон.
— Доктор Уотсон? Простите, что беспокою, но Энди опять кашляет, вы не могли бы...
— Зайду через полчаса, — обреченно пообещал Джон. — Я сейчас без колес, машина барахлит, зараза…
Вот, так всегда. Местное население, прознав, что в округе завелся доктор, принялось страстно экономить свои денежки, предпочитая в первую очередь обращаться к Джону и бесплатно («вы просто гляньте, пожалуйста, что-то я слегка беспокоюсь...»), и только в крайних случаях — в клинику Нэшвила.
За окном мелко крутился робкий снежок.
2.
Чертовски устал. Особенно — спать в машине. Ноги затекают, шея деревенеет, начинает ныть свежий шрам под лопаткой. Пару часов так промаешься, потом сидишь — сова совой, в темноту пялишься, кустики разглядываешь, а знаешь, что нужно спать.
И миссис Хадсон опять ворчит про хлебные крошки на обивке…
Ведь есть еще драгоценные четыре часа до рассвета, когда эта тварь надумает поживиться человечинкой. Раньше из гнезда не вылезет точно — цикл устойчивый, надежный.
Шел за дрянью три месяца, успел вычислить. А вылезет, так миссис Хадсон скажет заранее. Спи — не хочу, и с рассветом нужно делать ноги, и часов шестнадцать (для верности) - за рулем.
Пробуешь снова — опять затекают слишком длинные для узкого сидения ноги, и сводит шею. Снится, опять же, мерзость.
И снова сидишь, куришь, думаешь…
— Дорогой, это уже третья сигарета! Весь салон пропахнет! И знаешь, масло бы хорошо заменить…
— Да, да, миссис Хадсон, в ближайшем городке, — отзовешься привычно. — В этом я бы просто не рискнул, простите. У местного автомеханика на левом мизинце нет ногтя. Сами понимаете...
Городок унылый, люди тоже унылые и примитивные, как амёбы. Непонятно, какими судьбами у них этот отставной военный доктор. Афганистан? Ирак?
Задумался.
Скорее, Афганистан — долгая нудная волынка без резких пиков. Однообразная четырех— или пятилетняя служба, случайное ранение... Пожалуй. И эта глушь. Нелепица. Мог бы иметь практику в приличной клинике или собственный кабинет. Не хочет возиться с лицензией?
Загадка, с удовольствием понял Шерлок. Загадки он любил. Достал еще одну сигарету.
Несчастная любовь? Пошло, но возможно. Самый неинтересный и разочаровывающий вариант. Психологическая травма? ПТСР? Не любит крупные города, социофоб? Проблемы с родней.… Вот это вероятнее всего.
Достал телефон, быстро набрал смс: «Провиденс, доктор Дж. Уотсон, всю информацию, срочно. Ш.Х.»
Ответ пришёл минут через двадцать: «Надеюсь, это не праздное любопытство, Шерлок. Информация в военной базе. М.Х.»
«Срочно», — повторил Шерлок и закинул телефон в бардачок. Потянувшись за четвертой сигаретой, готовясь оправдываться перед миссис Хадсон, краем глаза успел уловить вкрадчивое торопливое движение. И даже подумал: «Похоже, тварь страдает нарушением цикла», а после лобовое стекло, звонко лопнув, обвалилось водопадом осколков.
3.
Джону снился сон, кошмар, и Джон вполне осознавал, что это всё неправда, а на самом деле — ночь, кровать, недочитанный роман в мягкой обложке.
Только Билли Мюррей истекал кровью на ковре в гостиной, а Джон опять ничего не мог сделать. У него тряслись руки, пот градом катился по лицу и шее, мешал сосредоточиться.
Страшно почти не было — обычный кошмар.
— Прости, Билли, — бормотал Джон торопливо, отыгрывая полуночную роль, морщась от липкой влаги на пальцах. — Я не могу… не выходит… не получается…
Светлый ковер потемнел от крови, пятно всё ширилось, раздвигалось по комнате… Ведь не может быть в человеке столько крови, думал в смятении Джон, продолжая бормотать.
Серый туман начинал клубиться от окон, растекался по углам.
Потом Билл приподнялся на локтях, скривил серые губы и пробормотал:
— А ведь это ты меня убил, Джон. Ты.
И Джон вдруг понял, что ошибся.
Что это всё-таки не сон.
4.
Тварь была голодна настолько, что проглотила фунт соли, не поморщившись.
Зато этот фунт дал Шерлоку драгоценные секунды и возможность вывалиться из машины боком, страдая от мысли, во что теперь превратится драгоценная «Импала», и что скажет миссис Хадсон… и от тупой боли под ребрами справа.
Тварь теперь пребывала в изумлении — в огромных сияющих глазах колыхалось непонимание. Соль ей по вкусу не пришлась. Впрочем, тоже секунды. Это был хищник, опасный и злой.
И жутко голодный.
Огромная лапа с когтями в добрых десять дюймов опустилась совсем близко, мазнув щеку холодным присвистом.
Шерлок выстрелил.
И еще, и еще. В ушах заложило — десятимиллиметровый «Смит-и-Вессон».
Дикие сияющие глаза вендиго стали блёкнуть.
Нащупал фляжку со святой водой.
Тварь дернулась, пытаясь подняться.
Выстрелил еще, одновременно срывая зубами пробку. Плеснул от души, щедро. Луна светила так ярко, что почти слепила. Вода прочертила в воздухе светлую дугу. Тварь взвыла, корчась в агонии.
Ну, минус одна, подумал Шерлок, когда лапища в последних конвульсиях вскинулась и опустилась на удивление метко.
Сперва Шерлок даже ничего не почувствовал, только охнула миссис Хадсон.
5.
Джон захотел закричать. Подняться, оглядеться и проснуться. И чтобы Билли исчез. Вместо этого комната начала раскачиваться в такт биению застрявшего в глотке сердца.
— Билл, я... я ничего не мог сделать... я просто... не было...
— Ты... убил... — прохрипел Билл.
— Нет. Я всего лишь... Да. Чёрт.
Пахло гарью. Горы обступали, дорога пылила, воздух раскалился и дрожал маревом. Короткий сухой треск отдавал эхом. Нужно было торопиться. Было слишком тяжело в жилете и шлеме, чтобы соображать хоть что-то, кроме того, что не справляешься. Нужна помощь. Нужны лекарства и оборудование, которому неоткуда взяться на горной тропе Гиндукуша.
— Еще потерпи, чуть-чуть, — просил Джон, но Билл начал умирать, умирать — и умер, но продолжал смотреть на Джона.
Духота опрокинула небо на плечи, завернула в пыль и загрохотала очередями.
Джон закричал, выталкивая себя из тесного кокона, и проснулся.
В дверь стучали, но слабо и неровно. В распахнутое окно врывались темнота и опять тонкое снежное крошево — кажется, что-то около трех часов ночи. В темноте Джон сжал и разжал пальцы — они были липкими и влажными, но не от крови. Потная простыня перехлестнула горло. Джон выругался вслух, сочно и громко. Приснится же!
Босой, отправился открывать.
Лестница скрипела.
Дверь тоже скрипнула, распахиваясь.
— Ну? — буркнул Джон.
На пороге стоял тот самый мужчина, — который в черном пальто, то ли ФБРовец, то ли бандит, то ли псих. Стоял довольно криво, левой рукой опираясь на стену.
Пробормотал:
— Вы ведь доктор? Меня нужно слегка... подштопать.
Джон лихорадочно оглядел двор, увидел машину, черную и с выбитым лобовым стеклом, черные тени кустов и силуэт гаража.
— Да. Я доктор. Я помогу. Заходите. Идти можете? Что с вами случилось?
6.
Забытье длилось недолго, минуты три. Миссис требовательно повторяла:
— Давай, милый, приходи в себя, а то тоже перейдешь на существование в багажнике… А я уже слишком к тебе привыкла, хотя ты иногда отвратительно груб с моей драгоценной деткой. И что я скажу твоему брату? Он ведь меня по ветру развеет!
И пищал телефон, а Шерлок как-то взгромоздился за руль. Детка не подвела, потому что не могла подвести, никогда. И хорошо, что снова отрубиться не давала миссис. Орала в ухо. Требовала езжать в клинику. Сдурела.
— Выкину череп, — грозил. — Возьму… черт, больно… выкину.
Но она орала в ухо.
Этот доктор походил на медведя. Мелкого, вот глупость. Мелкий злой медведь (но злым перестал быть сразу, как только разглядел состояние гостя – хороший доктор).
Впустил в дом.
Чистенький ковер, кремовый, на него скинул пальто, и, стараясь не откинуться следом, начал сдирать с себя рубашку.
— Оставьте, идемте в комнату, сюда… я сам… идемте.
Там, куда привел доктор, было еще чище, почти стерильно. Там были идеально заправленная кровать, чистый и пустой письменный стол, пара стульев.
— Комната для гостей. Ложитесь.
Попробовал сам стащить грязные ботинки — нога за ногу.
— Не нужно. Так ложитесь. Сниму. Скажите лучше, кто вас так разделал.
— Не… поверите.
— Не волк точно. Не медведь, от медведя вы бы живым не ушли. И не ножом. Тогда кто? — неторопливо и раздумчиво говорил доктор, снимая с Шерлока ботинки, взрезая рубашку, потом шаря в шкафу.
— Не поверите, — простонал. Чудился какой-то ритмичный стук.
— Вам надо в клинику, и срочно. Я бы наложил повязку и отвез вас на своей машине, но она барахлит, если поломается посреди дороги…
— Не нужно в клинику. Вы доктор.
— Послушайте, я не могу взять на себя ответственность.
Теперь раскачивался потолок.
— Не поеду. Лучше уйду и... сам.
— Безумие! Нет, лежите! Куда?! Лежать! Как вы сами-то?!
— Как… обычно. Док. Или давай, или я… пошёл.
— Сумасшедший дом. Сейчас я обезболю и наложу швы. Это будет считаться оказанием экстренной медицинской помощи с вашего согласия. У меня нет лицензии на медицинскую практику, и если вы предъявите претензию, меня посадят.
— Не буду. Пл… плевать на лицензию… Я сразу… уеду. Как только...
Дальше всё уплывало и уплывало, пока не растворились в дымке и комната, и доктор-медведь, и мерный стук.
— Эй! Мистер! Ну-ка, откройте глаза, погляжу.
Поморщился — электрический свет больно резал глаза. И в окно свет тоже тёк, молочный, предутренний. Значит, часа четыре.
— Всё?
— Да. Антибиотиков у меня нет, так что в клинику обращаться вам всё равно придется.
— У меня есть… Я чуть-чуть полежу и уеду. Полчаса. Сколько?
— Что — сколько?
— Сколько… я вам должен?
— Нисколько. И никуда не поедете. Сейчас я помогу вам пересесть на стул, а сам сменю белье на кровати. Затем вы разденетесь, ляжете обратно и будете спать.
У этого Уотсона были интонации психиатра, разговаривающего с умственно неполноценным. Это раздражало, но, кроме того, были еще проблемы, которые необходимо было решить. Срочно.
— Альтруист... Адреналиновый наркоман. Бывший... военный. Не «Врачи без границ»... точно. Афганистан или Ирак? Проблемы с родственниками, и сидите в норе… прячетесь... Слушайте. Я не преступник. Не будет проблем. Но не нужно говорить соседям. Пожалуйста. Загоните машину в гараж. Там череп в багажнике. Скажите ей, что со мной всё нормально. Она волнуется.
— Черепу?
— Миссис Хадсон. Скажите, что это я велел загнать машину, а то она вас близко не подпустит. Знаете, принесите череп в дом. Хорошо?
— Спите. У вас мысли путаются. Чуть позже вы мне дадите номер телефона тех, кто за вас волнуется. Я позвоню. Машину сейчас загоню. Всё. Спать.
Подошёл к окну и с металлическим шелестом задвинул жалюзи.
— У вас постоянно стучит. Или… мне кажется?
— Стучит. Это из подвала. Мне кажется, проблемы с котлом, но я его уже дважды разбирал. Не знаю. Вам сильно мешает? Время от времени случается.
— Нет. Это не котел. Это работа. Даже здесь, — попробовал рассмеяться. Не вышло — больные губы обмело.
— Что? Работа? Какая? И, в конце концов, как вас зовут?
Шерлок спал.
7.
Если хотите знать, Джон Уотсон сошёл с ума.
Он так и сказал вслух, а череп рассмеялся сухим дребезжащим смехом и сказал, что если у Джона нет паранойи, это еще не значит, что за ним не следят. Только железная солдатская выдержка помогла Уотсону не выронить череп из рук, не упасть в обморок и не осесть в изнеможении на землю.
— Миссис? — слабым голосом переспросил Джон.
— Миссис Хадсон, молодой человек. Я владелица этого замечательного автомобиля, который Шерлок у меня арендует. Такой милый молодой человек, охотник! Да не стойте же столбом! Несите меня в дом! Соседи ведь увидят!
Череп в руках у Джона был вполне себе настоящий, женский, довольно свежий (не из музея археологии точно), а больше Джон про него ничего сказать не мог.
— Простите. Простите, я слегка…
— Ошарашен. Понимаю. А уж как я была ошарашена в первое время!
Череп хихикнул.
— У вас милый дом, доктор Уотсон. Очень милый, но несите же меня к Шерлоку!
Пациент продолжал спать. Джон тихо поставил череп на стол и отправился пить успокоительные капли, припасенные для мнительных мамаш.
***
Шерлок очень хотел пить, а кружка стояла слишком далеко. Существовала реальная опасность умереть от жажды, и это было очень глупо — умереть от жажды в трех ярдах от кружки с водой. Поэтому Шерлок осторожно попробовал сесть. И встать.
Потом, когда ругались дуэтом миссис Хадсон и доктор Уотсон, заметил, что лежит на полу.
***
— Вы, понятное дело, больны, у вас температура. Вам, что угодно, может видеться. Но я-то здоров. Психически — тоже. По крайней мере, был.
— Потср… пост-травмати-ческое стр-рессовое расстройство. Не считается, да?
— Я уже в норме. Чёрт, откуда?!
— Он такой, — подтвердил череп. — Если говорит, значит, так и есть.
Джону показалось — довольно ухмыляясь, хотя все знают, что череп ухмыляться не может. Нет мышц.
— Я разговариваю с черепом, и недавно наложил швы человеку, раненному… как вы сказали?
— Вендиго. Такие твари, посмотри в «Википедии».
— Раненому вендиго. Понятно. Нужно позвонить Элле. Это невозможно.
— Вы быстро привыкнете. У вас в подвале полтергейст.
— Что?!
***
— Шерлок, поговори с братом.
— Телефон в машине.
— Попроси сходить доктора.
— Если хотите, сами с ним разговаривайте, миссис Хадсон.
Молчание. Можно спокойно поспать.
— Еще часа два или три. Потом разбудите меня, пожалуйста.
***
Джон напился капель, но психоаналитику Элле звонить не стал, потому что дом, каким бы он ни был — с полтергейстом ли в подвале, с неисправным ли котлом — был ему милее и дороже любой тихой комнаты с мягкими стенами («Привет, Элла, тут ко мне заглянул парень, которого почти на клочки разодрала такая тварь из «Википедии», вендиго, поглядишь потом в Сети. Сейчас мы сидим на кухне с милым черепом, миссис Хадсон, и пьём чай. А в подвале у меня полтергейст, так-то...»).
Вместо этого он действительно сидел за столом на кухне, пил чай, крепко сдобренный виски, и поглядывал то в окно, то на этот череп — все зубы на месте, целые, пара, кажется, металлокерамических. Женщина должна была умереть не так давно и достаточно молодой — вероятно, в момент смерти ей было не многим больше пятидесяти.
— Я знаю десятки рецептов приготовления чая, — заявил череп в первую очередь. — Вам просто необходимо, милый, попробовать их все.
— О, да, — согласился Джон. — Обязательно. Но, простите, очень нескромный вопрос... Но, черт побери!
Череп кокетливо подмигнул (конечно, показалось):
— Я знаю, моё состояние может слегка шокировать неподготовленных людей. Коротко, очень коротко: двадцать пятого февраля две тысячи пятого года моя автомастерская сгорела. Вместе со мной, разумеется. А я, понимаете, не закончила с ремонтом одной замечательной машинки, представьте, такой красавец-лендровер, синий, строгий... Очень обидно было уйти.
— И вы остались? Но как?
Джону было дико и как-то... пожалуй, это была такая страшная, но веселая жуть, что даже вкус пакетированного дешевого чая казался вполне себе ничего.
— Благодаря Шерлоку. Другой бы на его месте упокоил бы меня без зазрения совести. Но этот молодой человек мне обязан: он катается на моей детке уже седьмой год, и ни разу она его не подвела.
— На вашей?
— Он мой арендатор.
— И, простите... чем же он вам платит?
Чтобы поменьше глазеть на череп, Джон считал птиц за окном — это были черные галки, галдели. Прилетали всё новые и новые, будто им тут намазано. Снег лежал на ветвях уже надежный, солидный. Зима пришла официально (нелеченные бронхиты и острые респираторные вирусные инфекции).
— Любой другой упокоил меня без спросу, мистер Уотсон, я же объяснила!
— О. Понятно. Так значит, Шерлок Холмс — охотник?
— Да. И гениальный.
Череп уважительно прицокнул.
8.
«Гениальный охотник» видел во сне дождь и ночь.
Ночь была молочная, густая, какая бывает только в полнолуние, а дождь шёл прямо с потолка спальни, собираясь лужами на ковре. Грохотал гром, створки окна неприкаянно хлопали. В ботинках хлюпала ледяная вода, рубашка набухла влагой. Бурый мокрый потолок тёк известью, а дождь и не думал прекращаться.
Тянуло жутью, обреченностью и могильным холодом, но это были ненастоящие, плоские и искусственные ощущения.
— Ну, хватит, — сказал Шерлок и сам себя не услышал за грохотом.
Пол стал зыбким и липким, словно болото — ноги увязли по щиколотку. Сделалось противно. Выругался. В ответ оконная рама хлопнула особенно громко и с дребезгом взметнула стеклянные осколки. Тут же болезненно клюнуло щеку, оцарапало ладонь. Шерлок глянул на порез, на окно...
— Хватит! Я не настолько болен, чтобы дожидаться Жнеца, а значит, всё это — чьи-то шуточки.
Вспыхнула молния, дождь полил сильнее — сплошная ледяная стена и чавкающее месиво под ногами. К тому же разъехались до невообразимого стены — теперь окно хлопало где-то далеко, почти беззвучное, зато болото на полу всё ширилось, а ковер превратился в ненадежный грязный островок посреди кипучей жижи.
— Совершенно не смешно, — сообщил Шерлок в пространство.
Отдаленный рокот и новый всплеск молнии — вот и вся реакция. Порезы жгло и дергало, и болью расплывалась раненая грудь.
Шерлок огляделся еще раз, обнаружил лужу крови у собственных ног, зато «Смит-и-Вессон» из-за пазухи исчез.
— Ладно. Уговорили, — пробормотал Шерлок, слегка раздражаясь. Вообще-то он намеревался слегка отоспаться. — Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae...
Дождь перестал резко, будто перекрыли кран. Естественно, «Символ веры» действует безотказно.
— Проваливай отсюда, охотник. Разве не видишь — здесь тебе здесь не рады? — буркнули из-за спины.
Шерлок торопливо обернулся, иррационально жалея об отсутствии пистолета и тут же себя одернув — сон. Всё это снится.
Молодой человек глядел на Шерлока безмятежно-голубыми, невинно-насмешливыми глазами, и нехорошо улыбался. В прорехи на грязной рубахе выглядывала загорелая до коричневости кожа, но главным было не это — правая нога у парня будто бы попала в мясорубку, от вида левой кого понежней могло и вырвать. Мало там той ноги было. Очень.
— Вы погибли не здесь, — нахмурился Шерлок. — Тип ранения предполагает специфический способ поражения. Вероятно, фугасная мина?
Молодой человек хмыкнул. Сверху вновь закапало.
— Афганистан или Ирак, в таком случае? А тело, вероятно, не сумели нормально захоронить? Вас бросили? Или вы попали в плен? В принципе, при такого рода ранениях жизнь обычно удается спасти.
Молодой человек улыбнулся шире, приближаясь. Теперь Шерлок разглядел на рубашке наградную планку — кажется, благодарность Президента.
— Слишком ты, парень, умный для охотника. Только хрен тебе. Я буду находиться здесь столько, сколько мне будет нужно. А ты — проваливай!
На плече — татуировка, но не понять, что изображено. Только фрагмент — яркий, профессионально вытатуированный и очень живой глаз.
— Жаль. Там вам было бы лучше.
— Чёрта с два. Все вы так говорите, а я видел, что там.
— Уже повстречались со Жнецом? Понятно. Они совершенно не умеют убеждать.
— Сожалею, парень, но ты — тоже. Поэтому проваливай, а иначе…
— Убьёте? А как именно? — заинтересовался Шерлок. — Понимаете, я коллекционирую способы, с помощью которых меня собирались убить…
— Я тебя задушу шнуром от настольной лампы, ублюдок. Ты будешь дрыгать ногами, хрипеть, потом обделаешься и подохнешь. А Уотсона я зажарю.
— Понятно. Скучно. Я рассчитывал на что-то более захватывающее. Но это лирика. Вот что. Если вы умерли не здесь, тело ваше тоже лежит где-то в горах Афганистана, значит, вещь, которая вас всё ещё держит, это что-то, что доктор Уотсон привез с собой…
— Убирайся, — прорычал молодой человек. Схватил Шерлока за горло и начал душить. — И эту старую перечницу с собой прихвати!
Тогда Шерлок проснулся, неприятно ощущая собственное вялое, раненое тело — ребра полыхали болью, саднило в горле, голова казалась чужой, а жизнь в целом — отвратительной.
***
— Считайте, как хотите, но после смерти жизнь только начинается, — сообщил череп (то есть, конечно, миссис Хадсон). — Разом открывается столько перспектив! Совершенно новый мир!
— Неужели? — вяло удивился Уотсон (поймите правильно — он просто устал удивляться и вспомнил, что его страховка не включает в себя оказание психиатрической помощи). Прислушиваясь к шорохам за соседней стеной. Кажется, пациент пришёл в себя.
— Разумеется! Я познакомилась с такими оригинальными личностями! Роберт Муг, слышали?
— Ээээ…
— «Switched-On Bach» же!
— Простите…
В комнате для гостей явно что-то происходило.
— Электронная музыка, «дети цветов», семидесятые! Муг — это же просто король и кумир!
— Простите, минутку…
Впрочем, шорох разъяснился: пациент явился сам. Бледен, взъерошен, лихорадочно румян…
— Возвращайтесь в постель! Немедленно!
— Дорогой, зачем ты встал?!
— Нет, я…Мне нужно в машину.
— Прежде всего, вам нужно в постель. И задержаться там на недельку-другую. Если вам нужны ваши вещи, скажите, я принесу…
В конце концов, Джон отправился к гаражу с пациентом под локоток, наплевав на соседей и понадеявшись на высоту заборов.
— Эта работа на ночь и три сигареты, — бормотал Джону пациент. — А завтра я уеду.
— Я не выставлю вам счет, если вы этого боитесь. Я уже говорил — не практикую. Но я остаюсь врачом, и врачебная этика не позволит мне отпустить больного человека…
Машине пациента тоже досталось — только сейчас Джон оценил размах катастрофы. Выбитые стекла — мелочь, только лишь вставить новые. Но — смятое и распоротое левое крыло (представляете — искореженный вспоротый лист металла!).
— Вендиго, вы сказали? — задумчиво переспросил Джон.
— Да, — простонал пациент, падая на заднее сидение. — Миссис Хадсон меня убьёт. Это была ее любимая машина.
— Но…
— Доктор, из бардачка достаньте пачку, да, сигарет, вот эту. Дайте мне.
— Курить вам категорически…
— В багажнике лежит пистолет. «Смит-и-Вессон», он мне нужен. Еще там такая сумка, довольно тяжелая. И десять пачек соли, пожалуйста. Пластиковая фляга с водой. И аптечка — кожаная сумка с красным крестом, видите? И я где-то выронил свой телефон...
В багажнике Джон увидел много всего: серебряное распятие, Библию в затертом кожаном переплете, десяток неплохих «пушек» — готовый реквизит для фильма про очень плохих парней, зачем-то спасательный круг, неплохой автослесарный набор, фарфорового слоника (неужели?) и уйму чего-то ещё, чему Джон не знал ни названия, ни назначения.
Пациент же расслабленно откинулся на спинку сидения, длинные ноги уместил непостижимым образом, а сам курил — неторопливо, прижмурив глаза, вдохновенно. Джон окинул его теперь внимательным, избавленным от горячки паники и суеты взглядом: таинственный охотник Шерлок был не особенно красив, к тому же, чертовски бледен, но его лицо относилось к категории тех, что обычно запоминаются надолго. Оно было неправильным, слишком выраженным — чересчур пухлые, чувственные губы, а нос крупный, четкой лепки. Глаза?
Тут охотник эти свои глаза распахнул и поднял на Джона. И сколько-то секунд смотрел. Голубые глаза, ясные, умные, пронзительные и не слишком-то добрые. Потом отвел взгляд — Джон ощутил нечто вроде раздражения от загадки, которую никогда не разгадаешь — и требовательно сказал:
— Телефон!
И Джон нашёл телефон, завалившийся под водительское кресло, и подал своему пациенту. Тот сложил пухлые губы в линию и углубился в чтение смс-сообщений.
9.
«Сбросил файлы тебе на е-мейл. Отзвонись. М.Х.»
«Будь осторожен. М.Х.»
«Позвони мне. М.Х.»
«Как тебя занесло в Небраску?»
«Чёрт, позвони мне!»
«Шерлок, что случилось?»
«Шерлок, ответь!»
«Шерлок, перезвони немедленно, или я сейчас же вылетаю!»
Шерлок хмыкнул.
Набрал в ответ: «Неужели подымешь зад? Весьма похвально, учитывая твою любовь к гамбургерам и пончикам из «Макдональдса».
Телефон запищал почти тут же — судя по оперативности ответа, Майкрофт действительно уже покупал билет на самолет: «Почему не отвечал сразу? Почему ты всё еще в Небраске? Лестрад просил о помощи. Айова. М.Х.»
Шерлок задумался.
«Небольшая работа. Неделя. Ш.Х.»
«Тебе нужна неделя для небольшой работы? Не смеши меня. Айова, Шерлок. Это важно. М.Х.»
«У меня дела. Ш.Х.»
«Понятно. Конечно. Ты ранен. Достаточно серьезно. Звоню Молли. М.Х.»
«У меня полтергейст. Доктор есть. Не смей».
«Джон Уотсон. М.Х.»
Шерлок выругался сквозь зубы. Вырубил телефон и вынул из него аккумулятор. Мало ли. Брат глупо назойлив.
Потянулся к лэптопу.
— Итак, доктор. Я сейчас буду задавать вам вопросы. А вы — отвечать. Даже если это будут очень личные вопросы.
Лицо у доктора сделалось загляденье — самым честным образом вытянулось и слегка побледнело под загаром.
А губы сложились возражающе. Вообще-то лицо у него простоватое, но открытое и располагающее — настоящий «парень из глубинки». Вероятно, пользуется популярностью у женщин. Возможно, и у мужчин тоже. Сейчас никакой открытости. Боится.
— Это важно. Это нужно сделать сейчас, вне дома. У вас поселился полтергейст, договориться с которым не удастся ни вам, ни даже мне. Он хочет вашей смерти. Понимаете? Это не случайный дух, потерявший дорогу на тот свет и пытающийся получить помощь. Всё гораздо серьезней.
— Хорошо. Просто это всё… слегка шокирует. Простите. Я слегка запутался.
Шерлок досадливо повторил:
— Я задаю вопрос. Вы отвечаете. Я делаю свою работу и уезжаю. И мы с вами больше никогда не встречаемся.
Люди предсказуемы и сентиментальны. Их шокируют элементарные вещи. Они задают тьму вопросов — все не по существу, сплошная лирика. Или начинают пугаться, охать, удивляться. Некоторые падают в обмороки. Военный врач падать в обморок, конечно, не станет, но…
Но нет. Удивил — снова кивнул, сел рядом и сказал:
— Да. Конечно. Задавайте. А потом нужно сменить вам повязку.
Шерлоку доктор почти нравился.
— Вы служили в Афганистане. Так?
— Откуда...
Открыл файл, поглядел на плохонькое фото капитана медицинской службы Уотсона — тот не улыбался, глядел в камеру напряженно и был лет на десять моложе нынешнего.
— Да. В Афганистане. Три года. Комиссованы по ранению. Вы привезли с собой что-нибудь на память? Жетоны, письма, фотографии? Гильзы?
— Нет.
— Точно? А если еще подумать? Засушенные цветы, оружие, чьи-то подарки на память? Хоть что-то?
— Нет. Простите, Шерлок, после ранения мне были противны любые воспоминания об Афганистане. Я ничего не брал с собой, избавился от старой одежды и сменил жилье. Так что точно.
В файле значилось — «посттравматическое стрессовое расстройство». Шерлок еще раз глянул на фото:
— Ранение настолько напугало вас? Ранение в плечо?
— Что?
— Настолько, чтобы вызвать психосоматическую хромоту, ПТСР?
— Вот такой я трус.
— Вы не трус, доктор.
Уотсон сдвинул брови — сеть морщин, слишком глубоких для тридцати с небольшим лет, разлеглась через переносицу. От поджатых губ пролегли злые тени.
— Значит, трус.
— Я мог бы сообщить вам свои соображения на этот счет, но это не имеет никакого смысла. Пустое сотрясание воздуха.
Морщины углубились.
— Да? Наверно. Я вижу, у вас файл с моим личным делом.
— Вы против?
— Терпеть не могу, когда кто-то лезет в мои дела. Где вы его достали?
Через распахнутые ворота гаража лился серый зимний свет, и сильно похолодало — с губ дыхание срывалось паром.
— У вас психосоматическая хромота. Хромота — а не заикание, например, не нервный тик. Почему — хромота?
— Моему психоаналитику тоже не давал покоя этот вопрос. А я не специалист. Мне неинтересно.
Еще, кажется, кружились в воздухе первые снежинки. Или, возможно, у Шерлока плясали в глазах точки от слабости. Плохо.
— Тогда скажу я, хотя я тоже не специалист. Молодой мужчина, лет двадцати семи — тридцати. На правом предплечье татуировка — синий глаз. Подорвался на фугасной мине, погиб от кровопотери. Ранение нижних конечностей.
— Откуда... откуда вы знаете? — пробормотал Уотсон, прижимая ладонь к глазам.
— Кто он, доктор Уотсон? В файле о нем ничего нет. Кто? Ну! Говорите!
— Билл. Билл Мюррей. Он умер, да. Из-за меня. Я не сумел его спасти. Теперь он снится мне. Каждую ночь, — так же шепотом проговорил доктор, не отнимая ладони.
— Замечательно!
— Что?
— Замечательно! Ясно! Вот оно!
— Вам… ясно?
— Да, господи, да тут бы и идиот понял!
— Простите, но я не понимаю.
— Что тут понимать, доктор? Вы привезли из Афганистана чувство вины и забыли выкинуть его с остальными вещами. Глупо. Вина — бессмысленное чувство.
***
Билл, сказал себе Джон, Билл Мюррей здесь.
Затем подумал: шарлатанство. Духи, стук в стены, чьи-то шаги на лестнице и вертящиеся столы — все вопят и ойкают, а «медиум» в это время тихо двигает карты магнитом.
Тут же вспомнил лицо охотника Шерлока (фамилия? но фамилию так и не узнал) — эти глаза и эти губы. Эти глаза — главным образом глаза, холодноватые и умные, — не могли принадлежать шарлатану. И это лицо человека, равнодушного к мимолетной выгоде и вообще — выгоде. Работа, говорит он. Но работа должна быть оплачиваема, а он прикатил, убил этого своего вендиго, и так же тихо укатил бы, и Джон никогда не узнал бы об охотнике Шерлоке, если бы не случайное стечение обстоятельств.
Господи. Джон вновь повторил себе: «Билл Мюррей здесь».
И принялся жарить бифштекс.
До ночи было еще страшно далеко, охотник спал, череп же был отнесен в машину и устроен в багажнике со всем уважением.
Джон думал — обо всем сразу, и мыслям этим было слишком тесно в голове.
***
Шерлок ни о чем не думал, и ему ничего не снилось. Сны и лишние мысли мешают, когда ты делаешь работу. В особенности, когда ты ранен и делаешь работу. Поэтому Шерлок принял пять капель обычной настойки и семь часов провел в темноте, тишине и покое. Через семь часов он проснулся, обнаружил наступивший вечер, густой заоконный снегопад и пару черных встопорщенных птиц на ветке дворовой яблони. В теле ощущался вялый неповоротливый жар, и болели глаза.
Но работа не могла больше ждать.
10.
— Доктор, — сказал охотник Шерлок, — нельзя бояться. Ни секунды, ни полсекунды. Нечисть питается нашими страхами, пьёт их.
— Хорошо, — согласился Джон, раздумывая над тем, как не бояться Билла Мюррея, мёртвого, перед которым жутко виноват — «ни секунды, ни полсекунды».
В это время Шерлок перезаряжал пистолет. Серебряными пулями, если Джона не обманывало зрение.
— Вы будете сидеть в гараже и ждать. Если понадобится, вызовете медиков и спасателей. Довольно часто полтергейсты устраивают пожары и обрушения. Надеюсь, ваш дом застрахован. Наблюдайте. На самый крайний случай: номер моего брата есть в моем телефоне. Сообщите, он приедет. Миссис Хадсон передадите ему. Лично в руки.
Джон автоматически кивнул, обдумывая степень застрахованности собственного дома.
— Да, хорошо... Нет. Погодите. Отсиживаться в гараже?
Шерлок устало и обреченно вздохнул:
— У меня непростая работа. Когда кто-то путается под ногами — неприятно. Не забудьте про миссис Хадсон, пожалуйста.
— Я три года воевал в Афганистане. Я не буду путаться под ногами. А вы ранены. Вы не можете остаться один на один с... Биллом.
— Это уже не Билл. Это ваше чувство вины, и безмозглый, жаждущий мести дух. А вы отлично готовите бифштексы, Джон. У вас очень чисто и опрятно дома. И вы всё ждёте женщину, с которой могли бы прожить лет двадцать. Устали от войны?
— Да.
— Вот видите. Зачем вам снова ввязываться?
— Я неплохо стреляю.
Охотник одарил Джона долгим внимательным взглядом.
— Очевидно, когда доходит до дела, ваши руки не дрожат — шов вы мне наложили ровно. И вы действительно хороши в стрельбе — я видел ваши показатели. Вы приехали в эту глушь, в дом с белыми занавесочками, а привезли с собой... Вот что. Если всё обойдется благополучно, я вам кое-что скажу. Напомните мне, если забуду.
— Так я могу остаться?
Шерлок пожал плечами:
— Это ваш дом.
Джон хотел сказать что-нибудь другое, но вместо этого растерянно сообщил:
— Простите, я всё-таки не понимаю... Вы меня впервые в жизни увидели вчера, а сегодня готовы вот так — просто взять и умереть?
— Это работа. Её нужно делать. Кстати, я намерен выжить. Просто иногда бывает, что-нибудь идет не по плану.
***
Временной поток в данном пространственно-временном континууме однонаправлен, поэтому минуты текли и текли — наступила ночь.
Шерлок велел Уотсону остановить электрогенератор, и теперь дом погрузился в темноту целиком, а лестницы скрипели под ногами, и во дворе слабо покачивалась яблоня — наверное, довольно зловеще.
Шерлок пригляделся — птицы с ветвей никуда не делись, так и спали, спрятав головы под крылья, на фоне неба казались черными взъерошенными комьями, а снег перестал, но не растаял — лежал серый.
Дом медленно выстывал.
Шерлок пожалел, что оставил куртку в машине, но за ней не пошёл. Вместо этого они вдвоем с доктором насыпали солью надежный, широкий периметр в гостиной — в периметре было совершенно пусто, даже ковер скатали в рулон и выдворили за пределы комнаты.
Шерлок хотел еще, чтобы Уотсон снял люстру, но она находилась слишком высоко и была приверчена к потолку намертво — еще предыдущими владельцами. Она нависала, нервируя, но тут уж оставалось терпеть. В конце концов, если поедет потолок, будет не до люстры. Оставалось довольствоваться тем, что в самом периметре не осталось ни одного потенциально опасного предмета.
— И что дальше?— спросил доктор. В темноте Шерлок не мог разобрать выражения его лица. А он предпочел бы видеть, когда Уотсон запаникует.
— Ничего. Ждать.
Сел на пол, на колени уместил тетрадь с молитвами, распятие и фонарик. Флягу со святой водой велел держать доктору.
— И долго?
— Как повезет.
— А как мы узнаем, что пора?
— Услышим. Не волнуйтесь, слышно будет хорошо.
***
С Джоном Уотсоном в его насыщенной жизни происходило много всего неприятного — он застревал в горах без пищи и воды на двое суток, закрывал умершим глаза, получал сложные переломы конечностей, а после и вовсе схлопотал пулю.
И он не врал — действительно считал себя трусом: а как еще назвать человека, который, отслужив три года в Афганистане, боится темноты? Из мелочей — толпы, черных птиц и писем от неизвестных адресатов.
Наконец, старается избегать новых мест, узких тропинок и гуляний под луной. Человек, которому постоянно снятся кошмары.
И вот Джон Уотсон сидел в темноте, в смешном солевом круге и с фонариком — как в скаутском лагере, когда вызывали Кровавую Мэри. Рядом сидел странный, непроницаемый и притягательно-жутковатый человек. Тишина и ночь мучительно давили, и Джон не выдержал:
— И давно вы работаете... вот так?
— Охочусь?
— Да.
— Самостоятельно? Восемь лет. Но вообще-то это семейное дело, — сухо отозвался Шерлок.
Джон никак не мог заставить себя ждать молча.
— И как становятся охотниками? Я имею в виду — это ведь не диплом хирурга или юриста получить.
Охотник хмыкнул.
— Вы правы, слишком тихо. И да, это не диплом юриста получить. Хотя я слушал курсы общего права в Гарварде... Но у меня самого диплом по прикладной химии, впрочем. Отвечая на ваш вопрос — по-разному. У кого-то родители попадают в дьявольскую ловушку, или любимая девушка попадает в лапы к демону, например. Хотя, у каждого охотника своя история.
— Простите, наверное, это слишком личное, и я зря спросил.
Темнота продолжала наезжать и давила, давила.
Охотник рассмеялся:
— Нет. Это не про меня. Просто жить скучно, а все люди — идиоты.
— Неужели?
— Да. И вы тоже идиот. Сидите и боитесь мертвого тупого пугала, у которого нет даже фантазии на приличный план мести, а мозги давно сгни...
В подвале дико, зло загрохотало.
Действительно, подумалось Джону, не услышать такое было бы сложно. Но это было последнее, что Джону подумалось относительно связно. Затем мысли приходили и уходили (мельтешили, наскакивали друг на друга, взметали тучи эмоций). Потом всё помчалось — дергано и непонятно.
Из самой глубины дома, где-то под ногами, понесся вибрирующий рокот. Рокот нарастал, а Джон понял, что охотник Шерлок, подскочив на ноги, пытается это дикое, глубинное перекричать — что-то типа «фили эт спиритус санкти». И тут же требует: «Стойте, Джон, не дергайтесь!»
А пол начинает ходить ходуном, и Джону совершенно не хочется дергаться — фантомная боль в ноге, которую никогда не разрывал на части фугасный снаряд, поднялась и вгрызлась — до слабости и предобморочной дымки перед глазами.
— Соберитесь же! Соберитесь, Джон! Сэкулам сэкулорум!
— А? Что?
— Прекратите!
— Прекратить что?!
Тогда дверь распахнулась с порывом промозглого, мокрого ветра. Мелко-мелко дребезжали оконные стекла — это, как если бы дом трясло в ознобе и бреду.
На пороге стоял Билл. Совсем как в кошмарном сне, и Джон понял, что мысль «Боже, дай мне проснуться!» пошла по кругу. Замкнулась.
У Билла вместо одной ноги была каша-дроблёнка. Вторую еще можно было бы спасти. Он стоял. И улыбался.
— Нет, — пробормотал Джон слабо.
— Да, — сказал Билл. — Это ты виноват. И ты знаешь это, док.
— Да, виноват, — согласился Джон.
Тогда щеку ожгло — моргнув, Джону уставился на охотника. Тот потирал ладонь.
— Я буду бить тебя по щекам, пока не прекратишь! Ты потопишь нас обоих! Чёрт, не нужно было соглашаться тебя брать!
— Я не понимаю...
В слабом свете карманного фонарика Шерлок выглядел бледнее, болезненнее Билла, и тени под его глазами казались зловещими предвестьями несчастья.
— Это не тот Билл Мюррей, которого ты знал, Джон. Не тот хороший парень, с которым вы вместе пили и играли в карты. Это — нечисть, которая питается твоим страхом, и сожрала бы тебя заживо, если бы не соль. Перед ней ты не виноват, совершенно точно.
— Но...
— Мы с тобой заперты в этом круге. Если бы я был один, мне было бы проще. И тебе было бы проще остаться в гараже. Но ты решил иначе. И теперь топишь не только себя, меня тоже. И если мы погибнем тут, то только из-за тебя. Не то, чтобы я боялся смерти, но не хочется превращаться в ублюдка вроде этого вот.
Пол продолжал вибрировать. В колене и бедре разлеглась тяжелая обморочная боль. Думать было трудно.
Билл так и стоял на пороге.
— Ты убил меня, Джон, ты. Теперь трусливо отсиживаешься в норе. Ну, посмотри мне в глаза, Джон!
— Не вздумай смотреть. Чёрт.
Лужа крови — как во сне — ширилась, пока не добралась до круга. Перед белой густой полосой замерла.
Что-то пронзительно, надрывно скрипело. Джон не знал, что это.
— Знаешь, как больно мне было умирать? Хочешь знать, что я чувствовал? Я расскажу. Это был огонь — я горел и сходил с ума от боли. И видел небо. Джон, ты помнишь, какое небо в горах? Оно прозрачное, горячее и огромное. Я его всегда ненавидел — никогда ни единого облачка, и если ты там что-то видишь, то или нужно прятаться, или уже поздно, всё. Хорошо тебе, Джон. Ты-то оттуда вернулся...
— Не слушай это. Садись. Сядь!
Джон не сел — подкосилась нога. Упал на колени. Тут же сунули в руки тетрадь, фонарным светом чиркнули по листам:
— Читай! Читай же, твою мать!
Джон замотал головой, зажмуриваясь. Во рту звенел привкус крови.
И Джон не выдержал.
— Двенадцатого августа мы ехали в Руху. Я, Билл, еще трое парней — нужно было завезти продукты и кое-какие лекарства, потом двигать в Анаву. И первый час шли хорошо. Нам говорили — всё тихо, в этом квадрате всё зачистили до нас. И я еще думал, что наконец-то вымоюсь в нормальном душе. У меня все время везде чесалось — шея, плечи, лопатки, даже задница. Песок и пот, и пыль, и всякая прочая херня. И тут — будто бумажный пакет лопнул. Негромко так, я даже не понял сперва. Нас дернуло— это была первая мина. Джерри, идиот, выскочил. Билл свалился с бортика. Три хлопка. Было всего три хлопка, я это хорошо помню. Потом не помню, а потом... Джерри на месте, сразу. Ллойда и Джима, кажется, тоже. Я ненадолго отключился в первый раз, точно не знаю. А Билл был еще жив. И его еще можно было спасти.
— Прекрати.
— Нужно было остановить ему кровопотерю. Я вколол себе антишок. Начал накладывать ему С-А-Т. Не хватило сил. Отрубился снова. Не успел, понимаешь?
— Ты идиот. Идиот. Но не виноват. Люди обычно до ужаса эмоциональны, в этом вся проблема...
Пол накренился. Люстра эпилептически задергалась. Жалобно скрипнул и поехал старый диван.
— О, нет! — выдохнул охотник.
— Да! — взревел Билли, электрически сияя — раздвигающаяся в плечах, злая фигура.
Диван доехал до границы круга. На мгновение замер, будто раздумывая.
Шерлок застонал в голос.
Диван сделал судорожное движение — и разорвал хрупкую преграду из соли.
В то же мгновение случилось: диван замер; Джону сделалось трудно дышать; Шерлок с глухим возгласом отлетел к стене и затих на полу; Билл шагнул через бессмысленную теперь полосу соли.
— Ну, Джон, — ухмыльнулся призрак, — теперь повеселимся?
А Джон вдруг сообразил — умирать не хочется. Жутко не хочется. Совсем как в Афганистане. В последние месяцы, быть может, тянуло, давило в грудь невозможностью жить дальше вот так, как живется... Нет, умирать не хотелось. Было страшно, но терпимо. Было слегка неловко — не может же быть, чтобы вот это всё на самом деле происходило? Бред ведь. Неуверенно оглянулся — Шерлок лежит без движения. Видимо, ударился головой.
И потом накатило: а ведь всерьез! Придется умирать? Вот мне, и вот тому парню у стены, и только потому, что давно мертвый Билл этого хочет?
Боже! Нет же!
Джон так и сказал:
— Нет. Не годится!
И плеснул святой воды из фляги в этот сияющий силуэт. Билл отпрянул.
— Это всё настолько бред, что просто не может быть, — наговаривал себе Джон, продолжая плескать воду, подбирая с пола тетрадь, нашаривая фонарик и пробуя понять, что же написано в тетради ровным, старомодным почерком.
Решил, что латынь через десять лет после университета вспоминать поздно, и сказал:
— А знаешь, ведь Шерлок прав. Иногда мы не можем сделать некоторых вещей, как бы нам ни хотелось. Я очень хотел, чтобы ты жил, Билли. Слишком сильно хотел, наверно.
Закрыл глаза. Глубоко вздохнул — нет, страх был. Но ощущение его несерьезности усилилось. Вода еще плескалась во фляге.
— Знаешь что, уходи уже, — велел Джон, совершенно не думая, насколько абсурдно себя ведет. — Не нужно тебе тут. И сам мучаешься, и всем остальным плохо. Его-то, — кивнул на охотника, — за что?
Билл пятился, будто слегка поблекнув.
Джон задумчиво поболтал водой во фляге.
— Я тебя не держу, Билл. Уходи.
И щедро плеснул остатки воды.
Стало тихо, как после взрыва. Тихо, душно и медленно. Джон стиснул кулак на пластике фонарика. Наверно, это было глупо. Всё это. Бороться с призраком уговорами и расплескиванием водички? Обхохочешься.
Что-то небольшое и темное стукнуло в оконное стекло — Джон вздрогнул. Потом еще раз: показалось — какой-то комок. Потянуло паленым. Диван больше не двигался, стекла не дребезжали, а люстра перестала раскачиваться. Зато от кухни потянуло паленым.
Джон переступил с ноги на ногу. Огляделся.
Будто орда варваров промчалась. А больше ничего.
— Шерлок, — неуверенно позвал доктор. — Шерлок, давай-ка приходи в себя. Кажется, пожар... И, кажется, всё…
Эпилог
Кто-то из соседей позвонил в «911», и ко времени, когда Джон, чертыхаясь и прихрамывая, вывалил бесчувственного охотника на лужайку перед домом, во дворе уже собралась толпа, сирены завывали, а всё вокруг было расцвечено мельтешением синего и красного.
Джона оттеснили в сторону, а в дом ворвалась бригада парней в защитных комбинезонах. Стали задавать вопросы — что произошло, как получилось, кто этот парень, и что вообще делается.
Ответа ни на один из вопросов Джон не знал, но требовал, чтобы его пустили к «этому парню». В толпе любопытных Джон приметил Бетси, та тянула шею, вставала на цыпочки, пытаясь разглядеть происходящее. Кажется, она пребывала в восторге. Ну, разумеется.
Джона отвлекли, сунув бумаги, которые требовалось прочесть и подписать немедля, не сходя с места. Что-то про выплату страховки и отсутствие претензий к действиям спасателей. Пока пробовал понять, мельтешение прекратилось, оранжевый автомобиль «911» исчез.
— Повезло тебе, парень, всего лишь шторки на окнах и стол. Остальное всё цело, будто бы и не было ничего. Впервые вижу такое. Ну, мы там залили водой слегка, а так... — сказал очень большой пожарник с грязным, но добродушным лицом.
— Ничего, — кивнул Джон. — Да, повезло.
А сам думал: «Ого. Повезло. Эти просто ребята ничего не знают о везении».
Наконец, сделалось, как было — тихо, пусто, и снег на траве. И глухие провалы окон.
Тут Джон сообразил, что нужно запустить генератор, пока дом не выстудило окончательно, после найти документы и страховку Шерлока, и ехать в клинику. И миссис Хадсон! Ей же нужно сказать, что Шерлок жив и будет в норме. Будет? И да, сообщить этому его брату.
Дом был тёмен, подвал — страшен. Под окном Джон обнаружил дохлых галок и решил, что с него хватит. Позвал Дика, соседа, и с ним на пару долго уговаривал генератор работать.
Наконец, стал свет, а Дик отправился досыпать положенное.
Джон вошёл в тихий дом и минуту простоял в изнеможении, про себя повторяя: «Страховка, брат, миссис Хадсон», и пытаясь заставить себя двигаться.
В темной гостевой послышался шаркающий шорох.
Если Билли возвратился, покорно решил Джон, пусть его. Жаль, не выпил чаю.
Дверь распахнулась.
На пороге стоял охотник Шерлок, щурясь на свет.
— Но... Вам ведь нужно быть в клинике?
— Скучно. Там отвратительно скучно. Я не намерен застревать здесь надолго. И потом, все эти проблемы со страховками — знаете, у меня ведь десяток паспортов, я сам постоянно путаюсь.
***
Утром Джон готовил куриный бульон под чутким руководством миссис Хадсон. Это было так:
— Дорогой, чуть больше соли, будьте смелее! И перемешайте! И перца! Вы забыли про перец! Снимайте же с плиты, сейчас выкипит! Господи, уже почти!
В конце концов, Джон взмок и почувствовал себя выжатым лимоном.
— Скажите, а когда Шерлок ведет машину, вы тоже... даете ему советы?
Наверно, охотник Шерлок — святой.
***
— Нет, Майкрофт. Нет. Глупо, скучно, бессмысленно. Если тебе так нужно, езжай сам. Мамуля? Не из-за меня её печали...
Сны Шерлока до того реальны, что, просыпаясь, охотник долго не может прийти в себя.
— Ну-ну, не деритесь, я не ваш брат...
Впрочем, пока Шерлок слишком слаб.
— Еще день, — говорит он, вяло прихлебывая бульон. — Завтра я, наконец, уеду. Меня ждет работа.
Джон даже не пробует возражать, просто на следующее утро снова приносит ему бульон, или кашу, или кофе (доктор, ваш кулинарный гений погиб в младенчестве).
Затем охотника следует развлекать, ибо тому скучно, скучно, скучно... Как можно было так бессмысленно подставиться?!
Джон спрашивает (любопытство с трудом, но перебарывает неловкость), а Шерлок рассказывает причудливые, кровавые, завораживающие истории — когда в настроении. Когда нет — лежит, отвернувшись к стене.
Вчера, например, рассказывал про похитительницу душ.
— И вы догадались, что это продавщица в магазине, по тому, как она держала телефонную трубку?! Потрясающе!
— И по самому телефону. Телефоны многое говорят о своих владельцах. Любые вещи, но особенно — телефоны, сумки и обувь. Например, царапины — целая карта с разметками, рассказывающая о своем хозяине почти всё: социальный статус, состояние финансов и здоровья, отношение к себе и окружающим...
— Неужели?
— Ваш сосед, тот, что на другой стороне улицы, не так давно сидел в тюрьме. Замечали, как торопливо и украдкой он разговаривает по телефону? Прикрывая трубку ладонью?
— О... удивительно!
— Да. Пожалуй.
Ещё Шерлок бросает на Джона странные, недоверчивые взгляды. Будто в глубокой задумчивости, сообщает:
— Ваши проблемы с сестрой, и её алкоголизм... Очевидно, её сексуальная ориентация вас не смущает.
Или:
— С женщиной, которая подарила вам эту кружку, у вас всё равно ничего бы не вышло. Давно пора прекратить переживать.
Странно, но Джона эти задумчивые ремарки не злят. Хотя он не терпит, когда суют нос в его дела.
***
— В позапрошлый раз я встретила потрясающего мужчину, представьте! Интересный, внимательный, нежный!
— Простите, миссис Хадсон, но... где встретили?
— В музее. Заброшенном, в Миссури. Он умер в пятьдесят шестом. Но какой мужчина!
Джон окончательно привыкает к мысли о том, что разговаривает с черепом.
А Шерлок, оказывается, играет на скрипке. Почему-то по ночам. Еще, говорит, жаль, не сумел сыграть, когда тут все горело. Ему, как выяснилось, особенно хорошо думается и играется под виды горящих домов.
***
Джону приходят странные смс. Про взаимную выгоду, деньги и, особенно настойчиво, — вопросы о состоянии здоровья Шерлока Холмса. Джон однажды отвечает в том духе, что Шерлок скоро будет здоров, а остальное, если захочет, расскажет сам.
«Импала» охотника отдана на растерзание механику Джеку, который, по мнению Шерлока, обладает слишком низким интеллектом для такого ответственного дела, как починка «детки».
Тем не менее, через три дня машина сияет ровными боками.
***
Шерлок (совершенно случайно) разлил в холле нечто склизкое и вонючее.
Говорит, универсальный определитель эктоплазмы. Экспериментальный состав. Личного изобретения. Шерлоку страшно нужно было знать, остаются ли следы пребывания полтергейста на пятый день после изгнания.
***
Однажды, около трех ночи, когда Джону спится особенно сладко, снизу, из комнаты для гостей, звонко проливается мендельсоновский «Концерт для скрипки с оркестром» (но, слава Богу, без оркестра). О, некоторые классические композиции Джон уже узнает и среди ночи, даже едва проснувшись.
Он, страдая головокружением, спускается по лестнице.
Дверь в комнату приоткрыта, но свет не горит.
Джон стоит некоторое время, слушает. Мелодия торопливая, печальная и постоянно возвращается... возвращается к какому-то мучительному в себе моменту. Ходит по кругу, и ночью невыспавшегося Джона это начинает мучить сильнее больного зуба.
Возможно, он возненавидит Мендельсона.
— Джон?
У охотника голос хриплый, тихий, и Джон входит.
— Я, похоже, вас разбудил, — говорит Шерлок без всякого сожаления.
— Да.
— Тогда Вивальди.
Джон садится в кресло и слушает.
Почему-то скрипка поднимает в нем чувство глухой жалости ко всем одиноким этого мира. Ночью, в темноте, Джона одолевает и обуревает...
И Вивальди, и скрипка, и охотник Шерлок.
***
Утром седьмого дня Шерлок говорит:
— Думаю, я уже способен сесть за руль.
Джон с внезапным ужасом осознает, что дом опять будет пуст и молчалив. Что остается только прошлое, а будущего и нет вовсе.
— О. Хорошо. Конечно. Но, может, еще хотя бы пару дней? Если швы разойдутся...
— Бросьте! Я и так валялся в кровати непозволительно долго. Я почти уверен, что скорость моей реакции снизилась на семь или даже восемь процентов!
Джон мысленно сдается, но всё же пробует:
— Хотя бы день?
— Дело в Айове. Срочное.
— Понимаю.
До вечера Шерлок возится в гараже, о чем-то яростно спорит с миссис Хадсон. К пяти часам заявляется на кухню и говорит:
— Всё. Пора выезжать. Спасибо за...
Неловко переминается с ноги на ногу. Джон кивает.
Шерлок уходит.
Минуты через три деликатно фыркает мотор черного шевроле.
Джон неспешно дорезает лук, ссыпает в миску. Хорошо проминает фарш. Включает радио: передают снег. Опять.
Достает брикет готового теста.
Пожимает плечами, убирает тесто обратно в холодильник. Идет наверх, некоторое время просто сидит. Думает о дожде, мясном пироге и «Браунинге» пятьдесят шестого калибра. О своем стареньком форде, который иногда капризничает.
Рывком поднимается. В сумку кидает смену белья, теплый свитер, еще какие-то тряпки. Поверх осторожно умещает свой ноутбук.
Он еще может успеть.
***
И ночь. Бар мотеля «Пьяный гонщик». Неоновый свет, дешевое пойло, шум. Шерлоку мучительно плохо, только он не знает, отчего. Наверное, за эти дни он расклеился, размяк, сделался как моллюск — снаружи панцирь, изнутри мягкое слабое тельце.
Не хочется в номер, но шум давит на уши. Всё равно не заснет — знает. Слишком много сна всю последнюю неделю.
— Повтори, — кивает бармену.
Тот невозмутимо льет еще. К стойке притискивается еще кто-то, Шерлок старательно не смотрит. Не хочет видеть подробностей чужой потной жизни.
Этот кто-то дышит тяжело, будто после долгого бега. Отдышавшись, трогает Шерлока за локоть, вынуждая развернуться.
Сообщает:
— Ты просил напомнить тебе. Ты хотел что-то мне сказать. Тогда, ночью. Вот. Напоминаю.
Шерлок приглядывается. Видит: у доктора морщины расходятся от решительно поджатого рта, а куртка застегнута в спешке. Мятая — не менее трех часов за рулем. Ворот мокрый — некоторое время торчал под снегом. Барахлит «форд»?
— А, да, — соглашается. — Я хотел сказать, что вы, доктор, не боитесь войны. Вы боитесь того, что однажды она закончится.
Джон молча кивает.
Шерлок еще некоторое время думает и говорит:
— Мне кажется, ваши опасения напрасны. Работы на нас с вами всегда хватит.
Автор: Сашка Огеньская
Артер: Kyyhky
Бета: Мадоши, Кама Бякова
Предупреждение: Первый текст цикла, однако является совершенно законченным самостоятельным рассказом. Второй текст цикла будет выложен согласно графику выкладок команды.
Жанр: фэнтези
Рейтинг: PG
Тема работы: Когда все остальное потеряно, все же остается еще будущее (К. Боуви)
Тип работы: фанфик
Размер: миди (около 8 тыс. слов)
Категория работы: броманс
Дисклеймер: миры «Шерлока» (ВВС) и «Сверхъестественного» нам не принадлежат.
Саммари: в маленький городок где-то в Небраске приезжает странный субъект на черном «Шевроле Импала» 1967 года выпуска. Говорят, это беглый ФБРовец. Или скрывающийся преступник. Или...
Иллюстрация:
Ссылка на скачивание файла
Прочитать?
1.
Этого странного человека видели в округе дня два назад — он заправлялся у Бетси.
Может, она приврала, как у нее часто бывает. Но она сказала, что странный человек был худ, бледен, в черном пальто (представьте!), и рассказал ей про её же связь с молочником всё, включая любимые позы, чем привел Бетси в совершеннейший восторг.
Взял пару галлонов бензина, десяток пачек соли, будто торговать ими собирается, несколько гамбургеров, но заскочить внутрь и пообедать нормально отказался. Это он зря, потому что у Бетси, конечно, язык что помело, но дело она свое знает, и если берется кормить, то кормит едой, а не этим придорожным дерьмом, которое все здесь почему-то считают своим долгом подсунуть в бумажные пакеты приезжим.
Про человека немножко поговорили, потому что после Бетси он отправился к Джорджу, и там затоварился патронами для десятимиллиметрового «Смит-и-Вессона» в промышленных масштабах.
Джордж видел тот «Вессон» — ФБР-овский, с рычажком безопасного спуска курка. Может, вправду ФБР? Серьезно? Тогда где удостоверение, этот расфуфыренный пиджак и доведенный до инфаркта добряк-шериф? Может, он сбежал из тюряги? Какой-то наркобарон? Или псих? Маньяк? Не похож….
В общем, поговорили денек и забыли.
А Джон так и вовсе даже не разговаривал, у него своих проблем хватало.
У него что-то постоянно стучало в подвале, на чердаке обвалился стеллаж с книгами, на кухне внезапно загорелась салфетка. И вдруг забарахлил старый верный «фордик» девяносто второго года выпуска.
Джон подумал, что нужно было бы всё же чаще навещать психоаналитика, чтобы ничего нигде не стучало. И что хорошо бы развеяться, скататься до киношки в Нэшвиле, поглядеть «Кровавых мертвецов», но вовремя вспомнил про капризы «фордика». На душе сделалось тоскливо.
Вот, опять подумалось Джону. Деньги есть. Дом. И жив, в конце концов. Только смысла в жизни ни на чуть.
Шесть лет медицинского университета, диплом хирурга, четыре года службы в Афганистане, боевое ранение, «Пурпурное сердце», и всё для того, чтобы к тридцати годам осесть в милом маленьком городке (признайся себе, Джон, сраный городишко!), по-соседски заклеивать разбитые коленки местной малышни пластырем, врачевать у их мамаш надуманные мигрени...
Словно на заказ, звякнул телефон.
— Да? — хмуро выдохнул Джон.
— Доктор Уотсон? Простите, что беспокою, но Энди опять кашляет, вы не могли бы...
— Зайду через полчаса, — обреченно пообещал Джон. — Я сейчас без колес, машина барахлит, зараза…
Вот, так всегда. Местное население, прознав, что в округе завелся доктор, принялось страстно экономить свои денежки, предпочитая в первую очередь обращаться к Джону и бесплатно («вы просто гляньте, пожалуйста, что-то я слегка беспокоюсь...»), и только в крайних случаях — в клинику Нэшвила.
За окном мелко крутился робкий снежок.
2.
Чертовски устал. Особенно — спать в машине. Ноги затекают, шея деревенеет, начинает ныть свежий шрам под лопаткой. Пару часов так промаешься, потом сидишь — сова совой, в темноту пялишься, кустики разглядываешь, а знаешь, что нужно спать.
И миссис Хадсон опять ворчит про хлебные крошки на обивке…
Ведь есть еще драгоценные четыре часа до рассвета, когда эта тварь надумает поживиться человечинкой. Раньше из гнезда не вылезет точно — цикл устойчивый, надежный.
Шел за дрянью три месяца, успел вычислить. А вылезет, так миссис Хадсон скажет заранее. Спи — не хочу, и с рассветом нужно делать ноги, и часов шестнадцать (для верности) - за рулем.
Пробуешь снова — опять затекают слишком длинные для узкого сидения ноги, и сводит шею. Снится, опять же, мерзость.
И снова сидишь, куришь, думаешь…
— Дорогой, это уже третья сигарета! Весь салон пропахнет! И знаешь, масло бы хорошо заменить…
— Да, да, миссис Хадсон, в ближайшем городке, — отзовешься привычно. — В этом я бы просто не рискнул, простите. У местного автомеханика на левом мизинце нет ногтя. Сами понимаете...
Городок унылый, люди тоже унылые и примитивные, как амёбы. Непонятно, какими судьбами у них этот отставной военный доктор. Афганистан? Ирак?
Задумался.
Скорее, Афганистан — долгая нудная волынка без резких пиков. Однообразная четырех— или пятилетняя служба, случайное ранение... Пожалуй. И эта глушь. Нелепица. Мог бы иметь практику в приличной клинике или собственный кабинет. Не хочет возиться с лицензией?
Загадка, с удовольствием понял Шерлок. Загадки он любил. Достал еще одну сигарету.
Несчастная любовь? Пошло, но возможно. Самый неинтересный и разочаровывающий вариант. Психологическая травма? ПТСР? Не любит крупные города, социофоб? Проблемы с родней.… Вот это вероятнее всего.
Достал телефон, быстро набрал смс: «Провиденс, доктор Дж. Уотсон, всю информацию, срочно. Ш.Х.»
Ответ пришёл минут через двадцать: «Надеюсь, это не праздное любопытство, Шерлок. Информация в военной базе. М.Х.»
«Срочно», — повторил Шерлок и закинул телефон в бардачок. Потянувшись за четвертой сигаретой, готовясь оправдываться перед миссис Хадсон, краем глаза успел уловить вкрадчивое торопливое движение. И даже подумал: «Похоже, тварь страдает нарушением цикла», а после лобовое стекло, звонко лопнув, обвалилось водопадом осколков.
3.
Джону снился сон, кошмар, и Джон вполне осознавал, что это всё неправда, а на самом деле — ночь, кровать, недочитанный роман в мягкой обложке.
Только Билли Мюррей истекал кровью на ковре в гостиной, а Джон опять ничего не мог сделать. У него тряслись руки, пот градом катился по лицу и шее, мешал сосредоточиться.
Страшно почти не было — обычный кошмар.
— Прости, Билли, — бормотал Джон торопливо, отыгрывая полуночную роль, морщась от липкой влаги на пальцах. — Я не могу… не выходит… не получается…
Светлый ковер потемнел от крови, пятно всё ширилось, раздвигалось по комнате… Ведь не может быть в человеке столько крови, думал в смятении Джон, продолжая бормотать.
Серый туман начинал клубиться от окон, растекался по углам.
Потом Билл приподнялся на локтях, скривил серые губы и пробормотал:
— А ведь это ты меня убил, Джон. Ты.
И Джон вдруг понял, что ошибся.
Что это всё-таки не сон.
4.
Тварь была голодна настолько, что проглотила фунт соли, не поморщившись.
Зато этот фунт дал Шерлоку драгоценные секунды и возможность вывалиться из машины боком, страдая от мысли, во что теперь превратится драгоценная «Импала», и что скажет миссис Хадсон… и от тупой боли под ребрами справа.
Тварь теперь пребывала в изумлении — в огромных сияющих глазах колыхалось непонимание. Соль ей по вкусу не пришлась. Впрочем, тоже секунды. Это был хищник, опасный и злой.
И жутко голодный.
Огромная лапа с когтями в добрых десять дюймов опустилась совсем близко, мазнув щеку холодным присвистом.
Шерлок выстрелил.
И еще, и еще. В ушах заложило — десятимиллиметровый «Смит-и-Вессон».
Дикие сияющие глаза вендиго стали блёкнуть.
Нащупал фляжку со святой водой.
Тварь дернулась, пытаясь подняться.
Выстрелил еще, одновременно срывая зубами пробку. Плеснул от души, щедро. Луна светила так ярко, что почти слепила. Вода прочертила в воздухе светлую дугу. Тварь взвыла, корчась в агонии.
Ну, минус одна, подумал Шерлок, когда лапища в последних конвульсиях вскинулась и опустилась на удивление метко.
Сперва Шерлок даже ничего не почувствовал, только охнула миссис Хадсон.
5.
Джон захотел закричать. Подняться, оглядеться и проснуться. И чтобы Билли исчез. Вместо этого комната начала раскачиваться в такт биению застрявшего в глотке сердца.
— Билл, я... я ничего не мог сделать... я просто... не было...
— Ты... убил... — прохрипел Билл.
— Нет. Я всего лишь... Да. Чёрт.
Пахло гарью. Горы обступали, дорога пылила, воздух раскалился и дрожал маревом. Короткий сухой треск отдавал эхом. Нужно было торопиться. Было слишком тяжело в жилете и шлеме, чтобы соображать хоть что-то, кроме того, что не справляешься. Нужна помощь. Нужны лекарства и оборудование, которому неоткуда взяться на горной тропе Гиндукуша.
— Еще потерпи, чуть-чуть, — просил Джон, но Билл начал умирать, умирать — и умер, но продолжал смотреть на Джона.
Духота опрокинула небо на плечи, завернула в пыль и загрохотала очередями.
Джон закричал, выталкивая себя из тесного кокона, и проснулся.
В дверь стучали, но слабо и неровно. В распахнутое окно врывались темнота и опять тонкое снежное крошево — кажется, что-то около трех часов ночи. В темноте Джон сжал и разжал пальцы — они были липкими и влажными, но не от крови. Потная простыня перехлестнула горло. Джон выругался вслух, сочно и громко. Приснится же!
Босой, отправился открывать.
Лестница скрипела.
Дверь тоже скрипнула, распахиваясь.
— Ну? — буркнул Джон.
На пороге стоял тот самый мужчина, — который в черном пальто, то ли ФБРовец, то ли бандит, то ли псих. Стоял довольно криво, левой рукой опираясь на стену.
Пробормотал:
— Вы ведь доктор? Меня нужно слегка... подштопать.
Джон лихорадочно оглядел двор, увидел машину, черную и с выбитым лобовым стеклом, черные тени кустов и силуэт гаража.
— Да. Я доктор. Я помогу. Заходите. Идти можете? Что с вами случилось?
6.
Забытье длилось недолго, минуты три. Миссис требовательно повторяла:
— Давай, милый, приходи в себя, а то тоже перейдешь на существование в багажнике… А я уже слишком к тебе привыкла, хотя ты иногда отвратительно груб с моей драгоценной деткой. И что я скажу твоему брату? Он ведь меня по ветру развеет!
И пищал телефон, а Шерлок как-то взгромоздился за руль. Детка не подвела, потому что не могла подвести, никогда. И хорошо, что снова отрубиться не давала миссис. Орала в ухо. Требовала езжать в клинику. Сдурела.
— Выкину череп, — грозил. — Возьму… черт, больно… выкину.
Но она орала в ухо.
Этот доктор походил на медведя. Мелкого, вот глупость. Мелкий злой медведь (но злым перестал быть сразу, как только разглядел состояние гостя – хороший доктор).
Впустил в дом.
Чистенький ковер, кремовый, на него скинул пальто, и, стараясь не откинуться следом, начал сдирать с себя рубашку.
— Оставьте, идемте в комнату, сюда… я сам… идемте.
Там, куда привел доктор, было еще чище, почти стерильно. Там были идеально заправленная кровать, чистый и пустой письменный стол, пара стульев.
— Комната для гостей. Ложитесь.
Попробовал сам стащить грязные ботинки — нога за ногу.
— Не нужно. Так ложитесь. Сниму. Скажите лучше, кто вас так разделал.
— Не… поверите.
— Не волк точно. Не медведь, от медведя вы бы живым не ушли. И не ножом. Тогда кто? — неторопливо и раздумчиво говорил доктор, снимая с Шерлока ботинки, взрезая рубашку, потом шаря в шкафу.
— Не поверите, — простонал. Чудился какой-то ритмичный стук.
— Вам надо в клинику, и срочно. Я бы наложил повязку и отвез вас на своей машине, но она барахлит, если поломается посреди дороги…
— Не нужно в клинику. Вы доктор.
— Послушайте, я не могу взять на себя ответственность.
Теперь раскачивался потолок.
— Не поеду. Лучше уйду и... сам.
— Безумие! Нет, лежите! Куда?! Лежать! Как вы сами-то?!
— Как… обычно. Док. Или давай, или я… пошёл.
— Сумасшедший дом. Сейчас я обезболю и наложу швы. Это будет считаться оказанием экстренной медицинской помощи с вашего согласия. У меня нет лицензии на медицинскую практику, и если вы предъявите претензию, меня посадят.
— Не буду. Пл… плевать на лицензию… Я сразу… уеду. Как только...
Дальше всё уплывало и уплывало, пока не растворились в дымке и комната, и доктор-медведь, и мерный стук.
— Эй! Мистер! Ну-ка, откройте глаза, погляжу.
Поморщился — электрический свет больно резал глаза. И в окно свет тоже тёк, молочный, предутренний. Значит, часа четыре.
— Всё?
— Да. Антибиотиков у меня нет, так что в клинику обращаться вам всё равно придется.
— У меня есть… Я чуть-чуть полежу и уеду. Полчаса. Сколько?
— Что — сколько?
— Сколько… я вам должен?
— Нисколько. И никуда не поедете. Сейчас я помогу вам пересесть на стул, а сам сменю белье на кровати. Затем вы разденетесь, ляжете обратно и будете спать.
У этого Уотсона были интонации психиатра, разговаривающего с умственно неполноценным. Это раздражало, но, кроме того, были еще проблемы, которые необходимо было решить. Срочно.
— Альтруист... Адреналиновый наркоман. Бывший... военный. Не «Врачи без границ»... точно. Афганистан или Ирак? Проблемы с родственниками, и сидите в норе… прячетесь... Слушайте. Я не преступник. Не будет проблем. Но не нужно говорить соседям. Пожалуйста. Загоните машину в гараж. Там череп в багажнике. Скажите ей, что со мной всё нормально. Она волнуется.
— Черепу?
— Миссис Хадсон. Скажите, что это я велел загнать машину, а то она вас близко не подпустит. Знаете, принесите череп в дом. Хорошо?
— Спите. У вас мысли путаются. Чуть позже вы мне дадите номер телефона тех, кто за вас волнуется. Я позвоню. Машину сейчас загоню. Всё. Спать.
Подошёл к окну и с металлическим шелестом задвинул жалюзи.
— У вас постоянно стучит. Или… мне кажется?
— Стучит. Это из подвала. Мне кажется, проблемы с котлом, но я его уже дважды разбирал. Не знаю. Вам сильно мешает? Время от времени случается.
— Нет. Это не котел. Это работа. Даже здесь, — попробовал рассмеяться. Не вышло — больные губы обмело.
— Что? Работа? Какая? И, в конце концов, как вас зовут?
Шерлок спал.
7.
Если хотите знать, Джон Уотсон сошёл с ума.
Он так и сказал вслух, а череп рассмеялся сухим дребезжащим смехом и сказал, что если у Джона нет паранойи, это еще не значит, что за ним не следят. Только железная солдатская выдержка помогла Уотсону не выронить череп из рук, не упасть в обморок и не осесть в изнеможении на землю.
— Миссис? — слабым голосом переспросил Джон.
— Миссис Хадсон, молодой человек. Я владелица этого замечательного автомобиля, который Шерлок у меня арендует. Такой милый молодой человек, охотник! Да не стойте же столбом! Несите меня в дом! Соседи ведь увидят!
Череп в руках у Джона был вполне себе настоящий, женский, довольно свежий (не из музея археологии точно), а больше Джон про него ничего сказать не мог.
— Простите. Простите, я слегка…
— Ошарашен. Понимаю. А уж как я была ошарашена в первое время!
Череп хихикнул.
— У вас милый дом, доктор Уотсон. Очень милый, но несите же меня к Шерлоку!
Пациент продолжал спать. Джон тихо поставил череп на стол и отправился пить успокоительные капли, припасенные для мнительных мамаш.
***
Шерлок очень хотел пить, а кружка стояла слишком далеко. Существовала реальная опасность умереть от жажды, и это было очень глупо — умереть от жажды в трех ярдах от кружки с водой. Поэтому Шерлок осторожно попробовал сесть. И встать.
Потом, когда ругались дуэтом миссис Хадсон и доктор Уотсон, заметил, что лежит на полу.
***
— Вы, понятное дело, больны, у вас температура. Вам, что угодно, может видеться. Но я-то здоров. Психически — тоже. По крайней мере, был.
— Потср… пост-травмати-ческое стр-рессовое расстройство. Не считается, да?
— Я уже в норме. Чёрт, откуда?!
— Он такой, — подтвердил череп. — Если говорит, значит, так и есть.
Джону показалось — довольно ухмыляясь, хотя все знают, что череп ухмыляться не может. Нет мышц.
— Я разговариваю с черепом, и недавно наложил швы человеку, раненному… как вы сказали?
— Вендиго. Такие твари, посмотри в «Википедии».
— Раненому вендиго. Понятно. Нужно позвонить Элле. Это невозможно.
— Вы быстро привыкнете. У вас в подвале полтергейст.
— Что?!
***
— Шерлок, поговори с братом.
— Телефон в машине.
— Попроси сходить доктора.
— Если хотите, сами с ним разговаривайте, миссис Хадсон.
Молчание. Можно спокойно поспать.
— Еще часа два или три. Потом разбудите меня, пожалуйста.
***
Джон напился капель, но психоаналитику Элле звонить не стал, потому что дом, каким бы он ни был — с полтергейстом ли в подвале, с неисправным ли котлом — был ему милее и дороже любой тихой комнаты с мягкими стенами («Привет, Элла, тут ко мне заглянул парень, которого почти на клочки разодрала такая тварь из «Википедии», вендиго, поглядишь потом в Сети. Сейчас мы сидим на кухне с милым черепом, миссис Хадсон, и пьём чай. А в подвале у меня полтергейст, так-то...»).
Вместо этого он действительно сидел за столом на кухне, пил чай, крепко сдобренный виски, и поглядывал то в окно, то на этот череп — все зубы на месте, целые, пара, кажется, металлокерамических. Женщина должна была умереть не так давно и достаточно молодой — вероятно, в момент смерти ей было не многим больше пятидесяти.
— Я знаю десятки рецептов приготовления чая, — заявил череп в первую очередь. — Вам просто необходимо, милый, попробовать их все.
— О, да, — согласился Джон. — Обязательно. Но, простите, очень нескромный вопрос... Но, черт побери!
Череп кокетливо подмигнул (конечно, показалось):
— Я знаю, моё состояние может слегка шокировать неподготовленных людей. Коротко, очень коротко: двадцать пятого февраля две тысячи пятого года моя автомастерская сгорела. Вместе со мной, разумеется. А я, понимаете, не закончила с ремонтом одной замечательной машинки, представьте, такой красавец-лендровер, синий, строгий... Очень обидно было уйти.
— И вы остались? Но как?
Джону было дико и как-то... пожалуй, это была такая страшная, но веселая жуть, что даже вкус пакетированного дешевого чая казался вполне себе ничего.
— Благодаря Шерлоку. Другой бы на его месте упокоил бы меня без зазрения совести. Но этот молодой человек мне обязан: он катается на моей детке уже седьмой год, и ни разу она его не подвела.
— На вашей?
— Он мой арендатор.
— И, простите... чем же он вам платит?
Чтобы поменьше глазеть на череп, Джон считал птиц за окном — это были черные галки, галдели. Прилетали всё новые и новые, будто им тут намазано. Снег лежал на ветвях уже надежный, солидный. Зима пришла официально (нелеченные бронхиты и острые респираторные вирусные инфекции).
— Любой другой упокоил меня без спросу, мистер Уотсон, я же объяснила!
— О. Понятно. Так значит, Шерлок Холмс — охотник?
— Да. И гениальный.
Череп уважительно прицокнул.
8.
«Гениальный охотник» видел во сне дождь и ночь.
Ночь была молочная, густая, какая бывает только в полнолуние, а дождь шёл прямо с потолка спальни, собираясь лужами на ковре. Грохотал гром, створки окна неприкаянно хлопали. В ботинках хлюпала ледяная вода, рубашка набухла влагой. Бурый мокрый потолок тёк известью, а дождь и не думал прекращаться.
Тянуло жутью, обреченностью и могильным холодом, но это были ненастоящие, плоские и искусственные ощущения.
— Ну, хватит, — сказал Шерлок и сам себя не услышал за грохотом.
Пол стал зыбким и липким, словно болото — ноги увязли по щиколотку. Сделалось противно. Выругался. В ответ оконная рама хлопнула особенно громко и с дребезгом взметнула стеклянные осколки. Тут же болезненно клюнуло щеку, оцарапало ладонь. Шерлок глянул на порез, на окно...
— Хватит! Я не настолько болен, чтобы дожидаться Жнеца, а значит, всё это — чьи-то шуточки.
Вспыхнула молния, дождь полил сильнее — сплошная ледяная стена и чавкающее месиво под ногами. К тому же разъехались до невообразимого стены — теперь окно хлопало где-то далеко, почти беззвучное, зато болото на полу всё ширилось, а ковер превратился в ненадежный грязный островок посреди кипучей жижи.
— Совершенно не смешно, — сообщил Шерлок в пространство.
Отдаленный рокот и новый всплеск молнии — вот и вся реакция. Порезы жгло и дергало, и болью расплывалась раненая грудь.
Шерлок огляделся еще раз, обнаружил лужу крови у собственных ног, зато «Смит-и-Вессон» из-за пазухи исчез.
— Ладно. Уговорили, — пробормотал Шерлок, слегка раздражаясь. Вообще-то он намеревался слегка отоспаться. — Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae...
Дождь перестал резко, будто перекрыли кран. Естественно, «Символ веры» действует безотказно.
— Проваливай отсюда, охотник. Разве не видишь — здесь тебе здесь не рады? — буркнули из-за спины.
Шерлок торопливо обернулся, иррационально жалея об отсутствии пистолета и тут же себя одернув — сон. Всё это снится.
Молодой человек глядел на Шерлока безмятежно-голубыми, невинно-насмешливыми глазами, и нехорошо улыбался. В прорехи на грязной рубахе выглядывала загорелая до коричневости кожа, но главным было не это — правая нога у парня будто бы попала в мясорубку, от вида левой кого понежней могло и вырвать. Мало там той ноги было. Очень.
— Вы погибли не здесь, — нахмурился Шерлок. — Тип ранения предполагает специфический способ поражения. Вероятно, фугасная мина?
Молодой человек хмыкнул. Сверху вновь закапало.
— Афганистан или Ирак, в таком случае? А тело, вероятно, не сумели нормально захоронить? Вас бросили? Или вы попали в плен? В принципе, при такого рода ранениях жизнь обычно удается спасти.
Молодой человек улыбнулся шире, приближаясь. Теперь Шерлок разглядел на рубашке наградную планку — кажется, благодарность Президента.
— Слишком ты, парень, умный для охотника. Только хрен тебе. Я буду находиться здесь столько, сколько мне будет нужно. А ты — проваливай!
На плече — татуировка, но не понять, что изображено. Только фрагмент — яркий, профессионально вытатуированный и очень живой глаз.
— Жаль. Там вам было бы лучше.
— Чёрта с два. Все вы так говорите, а я видел, что там.
— Уже повстречались со Жнецом? Понятно. Они совершенно не умеют убеждать.
— Сожалею, парень, но ты — тоже. Поэтому проваливай, а иначе…
— Убьёте? А как именно? — заинтересовался Шерлок. — Понимаете, я коллекционирую способы, с помощью которых меня собирались убить…
— Я тебя задушу шнуром от настольной лампы, ублюдок. Ты будешь дрыгать ногами, хрипеть, потом обделаешься и подохнешь. А Уотсона я зажарю.
— Понятно. Скучно. Я рассчитывал на что-то более захватывающее. Но это лирика. Вот что. Если вы умерли не здесь, тело ваше тоже лежит где-то в горах Афганистана, значит, вещь, которая вас всё ещё держит, это что-то, что доктор Уотсон привез с собой…
— Убирайся, — прорычал молодой человек. Схватил Шерлока за горло и начал душить. — И эту старую перечницу с собой прихвати!
Тогда Шерлок проснулся, неприятно ощущая собственное вялое, раненое тело — ребра полыхали болью, саднило в горле, голова казалась чужой, а жизнь в целом — отвратительной.
***
— Считайте, как хотите, но после смерти жизнь только начинается, — сообщил череп (то есть, конечно, миссис Хадсон). — Разом открывается столько перспектив! Совершенно новый мир!
— Неужели? — вяло удивился Уотсон (поймите правильно — он просто устал удивляться и вспомнил, что его страховка не включает в себя оказание психиатрической помощи). Прислушиваясь к шорохам за соседней стеной. Кажется, пациент пришёл в себя.
— Разумеется! Я познакомилась с такими оригинальными личностями! Роберт Муг, слышали?
— Ээээ…
— «Switched-On Bach» же!
— Простите…
В комнате для гостей явно что-то происходило.
— Электронная музыка, «дети цветов», семидесятые! Муг — это же просто король и кумир!
— Простите, минутку…
Впрочем, шорох разъяснился: пациент явился сам. Бледен, взъерошен, лихорадочно румян…
— Возвращайтесь в постель! Немедленно!
— Дорогой, зачем ты встал?!
— Нет, я…Мне нужно в машину.
— Прежде всего, вам нужно в постель. И задержаться там на недельку-другую. Если вам нужны ваши вещи, скажите, я принесу…
В конце концов, Джон отправился к гаражу с пациентом под локоток, наплевав на соседей и понадеявшись на высоту заборов.
— Эта работа на ночь и три сигареты, — бормотал Джону пациент. — А завтра я уеду.
— Я не выставлю вам счет, если вы этого боитесь. Я уже говорил — не практикую. Но я остаюсь врачом, и врачебная этика не позволит мне отпустить больного человека…
Машине пациента тоже досталось — только сейчас Джон оценил размах катастрофы. Выбитые стекла — мелочь, только лишь вставить новые. Но — смятое и распоротое левое крыло (представляете — искореженный вспоротый лист металла!).
— Вендиго, вы сказали? — задумчиво переспросил Джон.
— Да, — простонал пациент, падая на заднее сидение. — Миссис Хадсон меня убьёт. Это была ее любимая машина.
— Но…
— Доктор, из бардачка достаньте пачку, да, сигарет, вот эту. Дайте мне.
— Курить вам категорически…
— В багажнике лежит пистолет. «Смит-и-Вессон», он мне нужен. Еще там такая сумка, довольно тяжелая. И десять пачек соли, пожалуйста. Пластиковая фляга с водой. И аптечка — кожаная сумка с красным крестом, видите? И я где-то выронил свой телефон...
В багажнике Джон увидел много всего: серебряное распятие, Библию в затертом кожаном переплете, десяток неплохих «пушек» — готовый реквизит для фильма про очень плохих парней, зачем-то спасательный круг, неплохой автослесарный набор, фарфорового слоника (неужели?) и уйму чего-то ещё, чему Джон не знал ни названия, ни назначения.
Пациент же расслабленно откинулся на спинку сидения, длинные ноги уместил непостижимым образом, а сам курил — неторопливо, прижмурив глаза, вдохновенно. Джон окинул его теперь внимательным, избавленным от горячки паники и суеты взглядом: таинственный охотник Шерлок был не особенно красив, к тому же, чертовски бледен, но его лицо относилось к категории тех, что обычно запоминаются надолго. Оно было неправильным, слишком выраженным — чересчур пухлые, чувственные губы, а нос крупный, четкой лепки. Глаза?
Тут охотник эти свои глаза распахнул и поднял на Джона. И сколько-то секунд смотрел. Голубые глаза, ясные, умные, пронзительные и не слишком-то добрые. Потом отвел взгляд — Джон ощутил нечто вроде раздражения от загадки, которую никогда не разгадаешь — и требовательно сказал:
— Телефон!
И Джон нашёл телефон, завалившийся под водительское кресло, и подал своему пациенту. Тот сложил пухлые губы в линию и углубился в чтение смс-сообщений.
9.
«Сбросил файлы тебе на е-мейл. Отзвонись. М.Х.»
«Будь осторожен. М.Х.»
«Позвони мне. М.Х.»
«Как тебя занесло в Небраску?»
«Чёрт, позвони мне!»
«Шерлок, что случилось?»
«Шерлок, ответь!»
«Шерлок, перезвони немедленно, или я сейчас же вылетаю!»
Шерлок хмыкнул.
Набрал в ответ: «Неужели подымешь зад? Весьма похвально, учитывая твою любовь к гамбургерам и пончикам из «Макдональдса».
Телефон запищал почти тут же — судя по оперативности ответа, Майкрофт действительно уже покупал билет на самолет: «Почему не отвечал сразу? Почему ты всё еще в Небраске? Лестрад просил о помощи. Айова. М.Х.»
Шерлок задумался.
«Небольшая работа. Неделя. Ш.Х.»
«Тебе нужна неделя для небольшой работы? Не смеши меня. Айова, Шерлок. Это важно. М.Х.»
«У меня дела. Ш.Х.»
«Понятно. Конечно. Ты ранен. Достаточно серьезно. Звоню Молли. М.Х.»
«У меня полтергейст. Доктор есть. Не смей».
«Джон Уотсон. М.Х.»
Шерлок выругался сквозь зубы. Вырубил телефон и вынул из него аккумулятор. Мало ли. Брат глупо назойлив.
Потянулся к лэптопу.
— Итак, доктор. Я сейчас буду задавать вам вопросы. А вы — отвечать. Даже если это будут очень личные вопросы.
Лицо у доктора сделалось загляденье — самым честным образом вытянулось и слегка побледнело под загаром.
А губы сложились возражающе. Вообще-то лицо у него простоватое, но открытое и располагающее — настоящий «парень из глубинки». Вероятно, пользуется популярностью у женщин. Возможно, и у мужчин тоже. Сейчас никакой открытости. Боится.
— Это важно. Это нужно сделать сейчас, вне дома. У вас поселился полтергейст, договориться с которым не удастся ни вам, ни даже мне. Он хочет вашей смерти. Понимаете? Это не случайный дух, потерявший дорогу на тот свет и пытающийся получить помощь. Всё гораздо серьезней.
— Хорошо. Просто это всё… слегка шокирует. Простите. Я слегка запутался.
Шерлок досадливо повторил:
— Я задаю вопрос. Вы отвечаете. Я делаю свою работу и уезжаю. И мы с вами больше никогда не встречаемся.
Люди предсказуемы и сентиментальны. Их шокируют элементарные вещи. Они задают тьму вопросов — все не по существу, сплошная лирика. Или начинают пугаться, охать, удивляться. Некоторые падают в обмороки. Военный врач падать в обморок, конечно, не станет, но…
Но нет. Удивил — снова кивнул, сел рядом и сказал:
— Да. Конечно. Задавайте. А потом нужно сменить вам повязку.
Шерлоку доктор почти нравился.
— Вы служили в Афганистане. Так?
— Откуда...
Открыл файл, поглядел на плохонькое фото капитана медицинской службы Уотсона — тот не улыбался, глядел в камеру напряженно и был лет на десять моложе нынешнего.
— Да. В Афганистане. Три года. Комиссованы по ранению. Вы привезли с собой что-нибудь на память? Жетоны, письма, фотографии? Гильзы?
— Нет.
— Точно? А если еще подумать? Засушенные цветы, оружие, чьи-то подарки на память? Хоть что-то?
— Нет. Простите, Шерлок, после ранения мне были противны любые воспоминания об Афганистане. Я ничего не брал с собой, избавился от старой одежды и сменил жилье. Так что точно.
В файле значилось — «посттравматическое стрессовое расстройство». Шерлок еще раз глянул на фото:
— Ранение настолько напугало вас? Ранение в плечо?
— Что?
— Настолько, чтобы вызвать психосоматическую хромоту, ПТСР?
— Вот такой я трус.
— Вы не трус, доктор.
Уотсон сдвинул брови — сеть морщин, слишком глубоких для тридцати с небольшим лет, разлеглась через переносицу. От поджатых губ пролегли злые тени.
— Значит, трус.
— Я мог бы сообщить вам свои соображения на этот счет, но это не имеет никакого смысла. Пустое сотрясание воздуха.
Морщины углубились.
— Да? Наверно. Я вижу, у вас файл с моим личным делом.
— Вы против?
— Терпеть не могу, когда кто-то лезет в мои дела. Где вы его достали?
Через распахнутые ворота гаража лился серый зимний свет, и сильно похолодало — с губ дыхание срывалось паром.
— У вас психосоматическая хромота. Хромота — а не заикание, например, не нервный тик. Почему — хромота?
— Моему психоаналитику тоже не давал покоя этот вопрос. А я не специалист. Мне неинтересно.
Еще, кажется, кружились в воздухе первые снежинки. Или, возможно, у Шерлока плясали в глазах точки от слабости. Плохо.
— Тогда скажу я, хотя я тоже не специалист. Молодой мужчина, лет двадцати семи — тридцати. На правом предплечье татуировка — синий глаз. Подорвался на фугасной мине, погиб от кровопотери. Ранение нижних конечностей.
— Откуда... откуда вы знаете? — пробормотал Уотсон, прижимая ладонь к глазам.
— Кто он, доктор Уотсон? В файле о нем ничего нет. Кто? Ну! Говорите!
— Билл. Билл Мюррей. Он умер, да. Из-за меня. Я не сумел его спасти. Теперь он снится мне. Каждую ночь, — так же шепотом проговорил доктор, не отнимая ладони.
— Замечательно!
— Что?
— Замечательно! Ясно! Вот оно!
— Вам… ясно?
— Да, господи, да тут бы и идиот понял!
— Простите, но я не понимаю.
— Что тут понимать, доктор? Вы привезли из Афганистана чувство вины и забыли выкинуть его с остальными вещами. Глупо. Вина — бессмысленное чувство.
***
Билл, сказал себе Джон, Билл Мюррей здесь.
Затем подумал: шарлатанство. Духи, стук в стены, чьи-то шаги на лестнице и вертящиеся столы — все вопят и ойкают, а «медиум» в это время тихо двигает карты магнитом.
Тут же вспомнил лицо охотника Шерлока (фамилия? но фамилию так и не узнал) — эти глаза и эти губы. Эти глаза — главным образом глаза, холодноватые и умные, — не могли принадлежать шарлатану. И это лицо человека, равнодушного к мимолетной выгоде и вообще — выгоде. Работа, говорит он. Но работа должна быть оплачиваема, а он прикатил, убил этого своего вендиго, и так же тихо укатил бы, и Джон никогда не узнал бы об охотнике Шерлоке, если бы не случайное стечение обстоятельств.
Господи. Джон вновь повторил себе: «Билл Мюррей здесь».
И принялся жарить бифштекс.
До ночи было еще страшно далеко, охотник спал, череп же был отнесен в машину и устроен в багажнике со всем уважением.
Джон думал — обо всем сразу, и мыслям этим было слишком тесно в голове.
***
Шерлок ни о чем не думал, и ему ничего не снилось. Сны и лишние мысли мешают, когда ты делаешь работу. В особенности, когда ты ранен и делаешь работу. Поэтому Шерлок принял пять капель обычной настойки и семь часов провел в темноте, тишине и покое. Через семь часов он проснулся, обнаружил наступивший вечер, густой заоконный снегопад и пару черных встопорщенных птиц на ветке дворовой яблони. В теле ощущался вялый неповоротливый жар, и болели глаза.
Но работа не могла больше ждать.
10.
— Доктор, — сказал охотник Шерлок, — нельзя бояться. Ни секунды, ни полсекунды. Нечисть питается нашими страхами, пьёт их.
— Хорошо, — согласился Джон, раздумывая над тем, как не бояться Билла Мюррея, мёртвого, перед которым жутко виноват — «ни секунды, ни полсекунды».
В это время Шерлок перезаряжал пистолет. Серебряными пулями, если Джона не обманывало зрение.
— Вы будете сидеть в гараже и ждать. Если понадобится, вызовете медиков и спасателей. Довольно часто полтергейсты устраивают пожары и обрушения. Надеюсь, ваш дом застрахован. Наблюдайте. На самый крайний случай: номер моего брата есть в моем телефоне. Сообщите, он приедет. Миссис Хадсон передадите ему. Лично в руки.
Джон автоматически кивнул, обдумывая степень застрахованности собственного дома.
— Да, хорошо... Нет. Погодите. Отсиживаться в гараже?
Шерлок устало и обреченно вздохнул:
— У меня непростая работа. Когда кто-то путается под ногами — неприятно. Не забудьте про миссис Хадсон, пожалуйста.
— Я три года воевал в Афганистане. Я не буду путаться под ногами. А вы ранены. Вы не можете остаться один на один с... Биллом.
— Это уже не Билл. Это ваше чувство вины, и безмозглый, жаждущий мести дух. А вы отлично готовите бифштексы, Джон. У вас очень чисто и опрятно дома. И вы всё ждёте женщину, с которой могли бы прожить лет двадцать. Устали от войны?
— Да.
— Вот видите. Зачем вам снова ввязываться?
— Я неплохо стреляю.
Охотник одарил Джона долгим внимательным взглядом.
— Очевидно, когда доходит до дела, ваши руки не дрожат — шов вы мне наложили ровно. И вы действительно хороши в стрельбе — я видел ваши показатели. Вы приехали в эту глушь, в дом с белыми занавесочками, а привезли с собой... Вот что. Если всё обойдется благополучно, я вам кое-что скажу. Напомните мне, если забуду.
— Так я могу остаться?
Шерлок пожал плечами:
— Это ваш дом.
Джон хотел сказать что-нибудь другое, но вместо этого растерянно сообщил:
— Простите, я всё-таки не понимаю... Вы меня впервые в жизни увидели вчера, а сегодня готовы вот так — просто взять и умереть?
— Это работа. Её нужно делать. Кстати, я намерен выжить. Просто иногда бывает, что-нибудь идет не по плану.
***
Временной поток в данном пространственно-временном континууме однонаправлен, поэтому минуты текли и текли — наступила ночь.
Шерлок велел Уотсону остановить электрогенератор, и теперь дом погрузился в темноту целиком, а лестницы скрипели под ногами, и во дворе слабо покачивалась яблоня — наверное, довольно зловеще.
Шерлок пригляделся — птицы с ветвей никуда не делись, так и спали, спрятав головы под крылья, на фоне неба казались черными взъерошенными комьями, а снег перестал, но не растаял — лежал серый.
Дом медленно выстывал.
Шерлок пожалел, что оставил куртку в машине, но за ней не пошёл. Вместо этого они вдвоем с доктором насыпали солью надежный, широкий периметр в гостиной — в периметре было совершенно пусто, даже ковер скатали в рулон и выдворили за пределы комнаты.
Шерлок хотел еще, чтобы Уотсон снял люстру, но она находилась слишком высоко и была приверчена к потолку намертво — еще предыдущими владельцами. Она нависала, нервируя, но тут уж оставалось терпеть. В конце концов, если поедет потолок, будет не до люстры. Оставалось довольствоваться тем, что в самом периметре не осталось ни одного потенциально опасного предмета.
— И что дальше?— спросил доктор. В темноте Шерлок не мог разобрать выражения его лица. А он предпочел бы видеть, когда Уотсон запаникует.
— Ничего. Ждать.
Сел на пол, на колени уместил тетрадь с молитвами, распятие и фонарик. Флягу со святой водой велел держать доктору.
— И долго?
— Как повезет.
— А как мы узнаем, что пора?
— Услышим. Не волнуйтесь, слышно будет хорошо.
***
С Джоном Уотсоном в его насыщенной жизни происходило много всего неприятного — он застревал в горах без пищи и воды на двое суток, закрывал умершим глаза, получал сложные переломы конечностей, а после и вовсе схлопотал пулю.
И он не врал — действительно считал себя трусом: а как еще назвать человека, который, отслужив три года в Афганистане, боится темноты? Из мелочей — толпы, черных птиц и писем от неизвестных адресатов.
Наконец, старается избегать новых мест, узких тропинок и гуляний под луной. Человек, которому постоянно снятся кошмары.
И вот Джон Уотсон сидел в темноте, в смешном солевом круге и с фонариком — как в скаутском лагере, когда вызывали Кровавую Мэри. Рядом сидел странный, непроницаемый и притягательно-жутковатый человек. Тишина и ночь мучительно давили, и Джон не выдержал:
— И давно вы работаете... вот так?
— Охочусь?
— Да.
— Самостоятельно? Восемь лет. Но вообще-то это семейное дело, — сухо отозвался Шерлок.
Джон никак не мог заставить себя ждать молча.
— И как становятся охотниками? Я имею в виду — это ведь не диплом хирурга или юриста получить.
Охотник хмыкнул.
— Вы правы, слишком тихо. И да, это не диплом юриста получить. Хотя я слушал курсы общего права в Гарварде... Но у меня самого диплом по прикладной химии, впрочем. Отвечая на ваш вопрос — по-разному. У кого-то родители попадают в дьявольскую ловушку, или любимая девушка попадает в лапы к демону, например. Хотя, у каждого охотника своя история.
— Простите, наверное, это слишком личное, и я зря спросил.
Темнота продолжала наезжать и давила, давила.
Охотник рассмеялся:
— Нет. Это не про меня. Просто жить скучно, а все люди — идиоты.
— Неужели?
— Да. И вы тоже идиот. Сидите и боитесь мертвого тупого пугала, у которого нет даже фантазии на приличный план мести, а мозги давно сгни...
В подвале дико, зло загрохотало.
Действительно, подумалось Джону, не услышать такое было бы сложно. Но это было последнее, что Джону подумалось относительно связно. Затем мысли приходили и уходили (мельтешили, наскакивали друг на друга, взметали тучи эмоций). Потом всё помчалось — дергано и непонятно.
Из самой глубины дома, где-то под ногами, понесся вибрирующий рокот. Рокот нарастал, а Джон понял, что охотник Шерлок, подскочив на ноги, пытается это дикое, глубинное перекричать — что-то типа «фили эт спиритус санкти». И тут же требует: «Стойте, Джон, не дергайтесь!»
А пол начинает ходить ходуном, и Джону совершенно не хочется дергаться — фантомная боль в ноге, которую никогда не разрывал на части фугасный снаряд, поднялась и вгрызлась — до слабости и предобморочной дымки перед глазами.
— Соберитесь же! Соберитесь, Джон! Сэкулам сэкулорум!
— А? Что?
— Прекратите!
— Прекратить что?!
Тогда дверь распахнулась с порывом промозглого, мокрого ветра. Мелко-мелко дребезжали оконные стекла — это, как если бы дом трясло в ознобе и бреду.
На пороге стоял Билл. Совсем как в кошмарном сне, и Джон понял, что мысль «Боже, дай мне проснуться!» пошла по кругу. Замкнулась.
У Билла вместо одной ноги была каша-дроблёнка. Вторую еще можно было бы спасти. Он стоял. И улыбался.
— Нет, — пробормотал Джон слабо.
— Да, — сказал Билл. — Это ты виноват. И ты знаешь это, док.
— Да, виноват, — согласился Джон.
Тогда щеку ожгло — моргнув, Джону уставился на охотника. Тот потирал ладонь.
— Я буду бить тебя по щекам, пока не прекратишь! Ты потопишь нас обоих! Чёрт, не нужно было соглашаться тебя брать!
— Я не понимаю...
В слабом свете карманного фонарика Шерлок выглядел бледнее, болезненнее Билла, и тени под его глазами казались зловещими предвестьями несчастья.
— Это не тот Билл Мюррей, которого ты знал, Джон. Не тот хороший парень, с которым вы вместе пили и играли в карты. Это — нечисть, которая питается твоим страхом, и сожрала бы тебя заживо, если бы не соль. Перед ней ты не виноват, совершенно точно.
— Но...
— Мы с тобой заперты в этом круге. Если бы я был один, мне было бы проще. И тебе было бы проще остаться в гараже. Но ты решил иначе. И теперь топишь не только себя, меня тоже. И если мы погибнем тут, то только из-за тебя. Не то, чтобы я боялся смерти, но не хочется превращаться в ублюдка вроде этого вот.
Пол продолжал вибрировать. В колене и бедре разлеглась тяжелая обморочная боль. Думать было трудно.
Билл так и стоял на пороге.
— Ты убил меня, Джон, ты. Теперь трусливо отсиживаешься в норе. Ну, посмотри мне в глаза, Джон!
— Не вздумай смотреть. Чёрт.
Лужа крови — как во сне — ширилась, пока не добралась до круга. Перед белой густой полосой замерла.
Что-то пронзительно, надрывно скрипело. Джон не знал, что это.
— Знаешь, как больно мне было умирать? Хочешь знать, что я чувствовал? Я расскажу. Это был огонь — я горел и сходил с ума от боли. И видел небо. Джон, ты помнишь, какое небо в горах? Оно прозрачное, горячее и огромное. Я его всегда ненавидел — никогда ни единого облачка, и если ты там что-то видишь, то или нужно прятаться, или уже поздно, всё. Хорошо тебе, Джон. Ты-то оттуда вернулся...
— Не слушай это. Садись. Сядь!
Джон не сел — подкосилась нога. Упал на колени. Тут же сунули в руки тетрадь, фонарным светом чиркнули по листам:
— Читай! Читай же, твою мать!
Джон замотал головой, зажмуриваясь. Во рту звенел привкус крови.
И Джон не выдержал.
— Двенадцатого августа мы ехали в Руху. Я, Билл, еще трое парней — нужно было завезти продукты и кое-какие лекарства, потом двигать в Анаву. И первый час шли хорошо. Нам говорили — всё тихо, в этом квадрате всё зачистили до нас. И я еще думал, что наконец-то вымоюсь в нормальном душе. У меня все время везде чесалось — шея, плечи, лопатки, даже задница. Песок и пот, и пыль, и всякая прочая херня. И тут — будто бумажный пакет лопнул. Негромко так, я даже не понял сперва. Нас дернуло— это была первая мина. Джерри, идиот, выскочил. Билл свалился с бортика. Три хлопка. Было всего три хлопка, я это хорошо помню. Потом не помню, а потом... Джерри на месте, сразу. Ллойда и Джима, кажется, тоже. Я ненадолго отключился в первый раз, точно не знаю. А Билл был еще жив. И его еще можно было спасти.
— Прекрати.
— Нужно было остановить ему кровопотерю. Я вколол себе антишок. Начал накладывать ему С-А-Т. Не хватило сил. Отрубился снова. Не успел, понимаешь?
— Ты идиот. Идиот. Но не виноват. Люди обычно до ужаса эмоциональны, в этом вся проблема...
Пол накренился. Люстра эпилептически задергалась. Жалобно скрипнул и поехал старый диван.
— О, нет! — выдохнул охотник.
— Да! — взревел Билли, электрически сияя — раздвигающаяся в плечах, злая фигура.
Диван доехал до границы круга. На мгновение замер, будто раздумывая.
Шерлок застонал в голос.
Диван сделал судорожное движение — и разорвал хрупкую преграду из соли.
В то же мгновение случилось: диван замер; Джону сделалось трудно дышать; Шерлок с глухим возгласом отлетел к стене и затих на полу; Билл шагнул через бессмысленную теперь полосу соли.
— Ну, Джон, — ухмыльнулся призрак, — теперь повеселимся?
А Джон вдруг сообразил — умирать не хочется. Жутко не хочется. Совсем как в Афганистане. В последние месяцы, быть может, тянуло, давило в грудь невозможностью жить дальше вот так, как живется... Нет, умирать не хотелось. Было страшно, но терпимо. Было слегка неловко — не может же быть, чтобы вот это всё на самом деле происходило? Бред ведь. Неуверенно оглянулся — Шерлок лежит без движения. Видимо, ударился головой.
И потом накатило: а ведь всерьез! Придется умирать? Вот мне, и вот тому парню у стены, и только потому, что давно мертвый Билл этого хочет?
Боже! Нет же!
Джон так и сказал:
— Нет. Не годится!
И плеснул святой воды из фляги в этот сияющий силуэт. Билл отпрянул.
— Это всё настолько бред, что просто не может быть, — наговаривал себе Джон, продолжая плескать воду, подбирая с пола тетрадь, нашаривая фонарик и пробуя понять, что же написано в тетради ровным, старомодным почерком.
Решил, что латынь через десять лет после университета вспоминать поздно, и сказал:
— А знаешь, ведь Шерлок прав. Иногда мы не можем сделать некоторых вещей, как бы нам ни хотелось. Я очень хотел, чтобы ты жил, Билли. Слишком сильно хотел, наверно.
Закрыл глаза. Глубоко вздохнул — нет, страх был. Но ощущение его несерьезности усилилось. Вода еще плескалась во фляге.
— Знаешь что, уходи уже, — велел Джон, совершенно не думая, насколько абсурдно себя ведет. — Не нужно тебе тут. И сам мучаешься, и всем остальным плохо. Его-то, — кивнул на охотника, — за что?
Билл пятился, будто слегка поблекнув.
Джон задумчиво поболтал водой во фляге.
— Я тебя не держу, Билл. Уходи.
И щедро плеснул остатки воды.
Стало тихо, как после взрыва. Тихо, душно и медленно. Джон стиснул кулак на пластике фонарика. Наверно, это было глупо. Всё это. Бороться с призраком уговорами и расплескиванием водички? Обхохочешься.
Что-то небольшое и темное стукнуло в оконное стекло — Джон вздрогнул. Потом еще раз: показалось — какой-то комок. Потянуло паленым. Диван больше не двигался, стекла не дребезжали, а люстра перестала раскачиваться. Зато от кухни потянуло паленым.
Джон переступил с ноги на ногу. Огляделся.
Будто орда варваров промчалась. А больше ничего.
— Шерлок, — неуверенно позвал доктор. — Шерлок, давай-ка приходи в себя. Кажется, пожар... И, кажется, всё…
Эпилог
Кто-то из соседей позвонил в «911», и ко времени, когда Джон, чертыхаясь и прихрамывая, вывалил бесчувственного охотника на лужайку перед домом, во дворе уже собралась толпа, сирены завывали, а всё вокруг было расцвечено мельтешением синего и красного.
Джона оттеснили в сторону, а в дом ворвалась бригада парней в защитных комбинезонах. Стали задавать вопросы — что произошло, как получилось, кто этот парень, и что вообще делается.
Ответа ни на один из вопросов Джон не знал, но требовал, чтобы его пустили к «этому парню». В толпе любопытных Джон приметил Бетси, та тянула шею, вставала на цыпочки, пытаясь разглядеть происходящее. Кажется, она пребывала в восторге. Ну, разумеется.
Джона отвлекли, сунув бумаги, которые требовалось прочесть и подписать немедля, не сходя с места. Что-то про выплату страховки и отсутствие претензий к действиям спасателей. Пока пробовал понять, мельтешение прекратилось, оранжевый автомобиль «911» исчез.
— Повезло тебе, парень, всего лишь шторки на окнах и стол. Остальное всё цело, будто бы и не было ничего. Впервые вижу такое. Ну, мы там залили водой слегка, а так... — сказал очень большой пожарник с грязным, но добродушным лицом.
— Ничего, — кивнул Джон. — Да, повезло.
А сам думал: «Ого. Повезло. Эти просто ребята ничего не знают о везении».
Наконец, сделалось, как было — тихо, пусто, и снег на траве. И глухие провалы окон.
Тут Джон сообразил, что нужно запустить генератор, пока дом не выстудило окончательно, после найти документы и страховку Шерлока, и ехать в клинику. И миссис Хадсон! Ей же нужно сказать, что Шерлок жив и будет в норме. Будет? И да, сообщить этому его брату.
Дом был тёмен, подвал — страшен. Под окном Джон обнаружил дохлых галок и решил, что с него хватит. Позвал Дика, соседа, и с ним на пару долго уговаривал генератор работать.
Наконец, стал свет, а Дик отправился досыпать положенное.
Джон вошёл в тихий дом и минуту простоял в изнеможении, про себя повторяя: «Страховка, брат, миссис Хадсон», и пытаясь заставить себя двигаться.
В темной гостевой послышался шаркающий шорох.
Если Билли возвратился, покорно решил Джон, пусть его. Жаль, не выпил чаю.
Дверь распахнулась.
На пороге стоял охотник Шерлок, щурясь на свет.
— Но... Вам ведь нужно быть в клинике?
— Скучно. Там отвратительно скучно. Я не намерен застревать здесь надолго. И потом, все эти проблемы со страховками — знаете, у меня ведь десяток паспортов, я сам постоянно путаюсь.
***
Утром Джон готовил куриный бульон под чутким руководством миссис Хадсон. Это было так:
— Дорогой, чуть больше соли, будьте смелее! И перемешайте! И перца! Вы забыли про перец! Снимайте же с плиты, сейчас выкипит! Господи, уже почти!
В конце концов, Джон взмок и почувствовал себя выжатым лимоном.
— Скажите, а когда Шерлок ведет машину, вы тоже... даете ему советы?
Наверно, охотник Шерлок — святой.
***
— Нет, Майкрофт. Нет. Глупо, скучно, бессмысленно. Если тебе так нужно, езжай сам. Мамуля? Не из-за меня её печали...
Сны Шерлока до того реальны, что, просыпаясь, охотник долго не может прийти в себя.
— Ну-ну, не деритесь, я не ваш брат...
Впрочем, пока Шерлок слишком слаб.
— Еще день, — говорит он, вяло прихлебывая бульон. — Завтра я, наконец, уеду. Меня ждет работа.
Джон даже не пробует возражать, просто на следующее утро снова приносит ему бульон, или кашу, или кофе (доктор, ваш кулинарный гений погиб в младенчестве).
Затем охотника следует развлекать, ибо тому скучно, скучно, скучно... Как можно было так бессмысленно подставиться?!
Джон спрашивает (любопытство с трудом, но перебарывает неловкость), а Шерлок рассказывает причудливые, кровавые, завораживающие истории — когда в настроении. Когда нет — лежит, отвернувшись к стене.
Вчера, например, рассказывал про похитительницу душ.
— И вы догадались, что это продавщица в магазине, по тому, как она держала телефонную трубку?! Потрясающе!
— И по самому телефону. Телефоны многое говорят о своих владельцах. Любые вещи, но особенно — телефоны, сумки и обувь. Например, царапины — целая карта с разметками, рассказывающая о своем хозяине почти всё: социальный статус, состояние финансов и здоровья, отношение к себе и окружающим...
— Неужели?
— Ваш сосед, тот, что на другой стороне улицы, не так давно сидел в тюрьме. Замечали, как торопливо и украдкой он разговаривает по телефону? Прикрывая трубку ладонью?
— О... удивительно!
— Да. Пожалуй.
Ещё Шерлок бросает на Джона странные, недоверчивые взгляды. Будто в глубокой задумчивости, сообщает:
— Ваши проблемы с сестрой, и её алкоголизм... Очевидно, её сексуальная ориентация вас не смущает.
Или:
— С женщиной, которая подарила вам эту кружку, у вас всё равно ничего бы не вышло. Давно пора прекратить переживать.
Странно, но Джона эти задумчивые ремарки не злят. Хотя он не терпит, когда суют нос в его дела.
***
— В позапрошлый раз я встретила потрясающего мужчину, представьте! Интересный, внимательный, нежный!
— Простите, миссис Хадсон, но... где встретили?
— В музее. Заброшенном, в Миссури. Он умер в пятьдесят шестом. Но какой мужчина!
Джон окончательно привыкает к мысли о том, что разговаривает с черепом.
А Шерлок, оказывается, играет на скрипке. Почему-то по ночам. Еще, говорит, жаль, не сумел сыграть, когда тут все горело. Ему, как выяснилось, особенно хорошо думается и играется под виды горящих домов.
***
Джону приходят странные смс. Про взаимную выгоду, деньги и, особенно настойчиво, — вопросы о состоянии здоровья Шерлока Холмса. Джон однажды отвечает в том духе, что Шерлок скоро будет здоров, а остальное, если захочет, расскажет сам.
«Импала» охотника отдана на растерзание механику Джеку, который, по мнению Шерлока, обладает слишком низким интеллектом для такого ответственного дела, как починка «детки».
Тем не менее, через три дня машина сияет ровными боками.
***
Шерлок (совершенно случайно) разлил в холле нечто склизкое и вонючее.
Говорит, универсальный определитель эктоплазмы. Экспериментальный состав. Личного изобретения. Шерлоку страшно нужно было знать, остаются ли следы пребывания полтергейста на пятый день после изгнания.
***
Однажды, около трех ночи, когда Джону спится особенно сладко, снизу, из комнаты для гостей, звонко проливается мендельсоновский «Концерт для скрипки с оркестром» (но, слава Богу, без оркестра). О, некоторые классические композиции Джон уже узнает и среди ночи, даже едва проснувшись.
Он, страдая головокружением, спускается по лестнице.
Дверь в комнату приоткрыта, но свет не горит.
Джон стоит некоторое время, слушает. Мелодия торопливая, печальная и постоянно возвращается... возвращается к какому-то мучительному в себе моменту. Ходит по кругу, и ночью невыспавшегося Джона это начинает мучить сильнее больного зуба.
Возможно, он возненавидит Мендельсона.
— Джон?
У охотника голос хриплый, тихий, и Джон входит.
— Я, похоже, вас разбудил, — говорит Шерлок без всякого сожаления.
— Да.
— Тогда Вивальди.
Джон садится в кресло и слушает.
Почему-то скрипка поднимает в нем чувство глухой жалости ко всем одиноким этого мира. Ночью, в темноте, Джона одолевает и обуревает...
И Вивальди, и скрипка, и охотник Шерлок.
***
Утром седьмого дня Шерлок говорит:
— Думаю, я уже способен сесть за руль.
Джон с внезапным ужасом осознает, что дом опять будет пуст и молчалив. Что остается только прошлое, а будущего и нет вовсе.
— О. Хорошо. Конечно. Но, может, еще хотя бы пару дней? Если швы разойдутся...
— Бросьте! Я и так валялся в кровати непозволительно долго. Я почти уверен, что скорость моей реакции снизилась на семь или даже восемь процентов!
Джон мысленно сдается, но всё же пробует:
— Хотя бы день?
— Дело в Айове. Срочное.
— Понимаю.
До вечера Шерлок возится в гараже, о чем-то яростно спорит с миссис Хадсон. К пяти часам заявляется на кухню и говорит:
— Всё. Пора выезжать. Спасибо за...
Неловко переминается с ноги на ногу. Джон кивает.
Шерлок уходит.
Минуты через три деликатно фыркает мотор черного шевроле.
Джон неспешно дорезает лук, ссыпает в миску. Хорошо проминает фарш. Включает радио: передают снег. Опять.
Достает брикет готового теста.
Пожимает плечами, убирает тесто обратно в холодильник. Идет наверх, некоторое время просто сидит. Думает о дожде, мясном пироге и «Браунинге» пятьдесят шестого калибра. О своем стареньком форде, который иногда капризничает.
Рывком поднимается. В сумку кидает смену белья, теплый свитер, еще какие-то тряпки. Поверх осторожно умещает свой ноутбук.
Он еще может успеть.
***
И ночь. Бар мотеля «Пьяный гонщик». Неоновый свет, дешевое пойло, шум. Шерлоку мучительно плохо, только он не знает, отчего. Наверное, за эти дни он расклеился, размяк, сделался как моллюск — снаружи панцирь, изнутри мягкое слабое тельце.
Не хочется в номер, но шум давит на уши. Всё равно не заснет — знает. Слишком много сна всю последнюю неделю.
— Повтори, — кивает бармену.
Тот невозмутимо льет еще. К стойке притискивается еще кто-то, Шерлок старательно не смотрит. Не хочет видеть подробностей чужой потной жизни.
Этот кто-то дышит тяжело, будто после долгого бега. Отдышавшись, трогает Шерлока за локоть, вынуждая развернуться.
Сообщает:
— Ты просил напомнить тебе. Ты хотел что-то мне сказать. Тогда, ночью. Вот. Напоминаю.
Шерлок приглядывается. Видит: у доктора морщины расходятся от решительно поджатого рта, а куртка застегнута в спешке. Мятая — не менее трех часов за рулем. Ворот мокрый — некоторое время торчал под снегом. Барахлит «форд»?
— А, да, — соглашается. — Я хотел сказать, что вы, доктор, не боитесь войны. Вы боитесь того, что однажды она закончится.
Джон молча кивает.
Шерлок еще некоторое время думает и говорит:
— Мне кажется, ваши опасения напрасны. Работы на нас с вами всегда хватит.
@темы: фанфик, Рейтинг: g, Жанр: фэнтези, иллюстрация
-
-
03.12.2013 в 21:05-
-
03.12.2013 в 21:21Отличный слог, сюжет очень затягивает и, конечно, привлекает обещание продолжения.
-
-
03.12.2013 в 22:17Хорошо нарисовано, хорошо написано. Обязательно буду ждать следующего рассказа.
-
-
04.12.2013 в 03:33смотрела ровно пол серии, у вас намного интереснее)))Спасибо за интригующее начало и дивный рисунок, с удовольствием прочту продолжение истории
-
-
04.12.2013 в 07:35Спасибо!
-
-
04.12.2013 в 10:26Не знаю второй канон, но получила большое удовольствие - очень сочные описания, оригинальный язык.
Чудесный арт, атмосферный
-
-
04.12.2013 в 15:11Я, как и остальные, не могу не заметить, какой чудесный и гармоничный у вас получился кроссовер - просто необыкновенный! Как удачно состыкованы детали - и Детка, и миссис Хадсон - ммммм!.. просто прелесть! А обещанное продолжение цикла делает меня просто неприлично счастливой
-
-
04.12.2013 в 16:37-
-
04.12.2013 в 20:43dark_seven, о! А мы страшно рады тогда тоже! Ура!
Emily, благодарим!
-
-
05.12.2013 в 00:27Очень гармонично и правдоподобно!
Язык, образы живые, а сюжет захватывает и обещает продолжения истории))))
Если вам будет интересно, то мне ужасно захотелось узнать про фарфорового слоника . В СПН этого не было, а значит, нужно знакомиться с Шерлоком))))
Спасибо!
-
-
05.12.2013 в 08:08Если вам будет интересно, то мне ужасно захотелось узнать про фарфорового слоника . В СПН этого не было, а значит, нужно знакомиться с Шерлоком))))
*краснея*
Это не в сериале. Это выдумка автора текста. Он объяснит происхождение слоников во втором тексте.
-
-
05.12.2013 в 11:15Ооо!! Так это ещё интересней)))
-
-
05.12.2013 в 22:58Миссис Хадсон впечатлила, определённо.
Отлично, что будет продолжение, интересно, как Шерлок с Джоном будут работу делать. С огоньком не иначе.
Рисунок такой атмосферный - туман, лес, музыка Шерлока и слушающая его миссис Хадсон. А в лесу...
Так надо заглянуть в Вики.
-
-
05.12.2013 в 23:53Спасибо команде и автору. Хороший фик.
-
-
06.12.2013 в 07:29-
-
06.12.2013 в 21:54Очень инетерсное сочетание миров - мне понравилось как вы ловко пристегнули это всё к ноге Джона. )))))))
-
-
06.12.2013 в 22:00Арт тоже понравился, особенно композиция. Шерлок выглядит на удивление естественно в таком антураже ))) А задний план какой таинственный! Всмотришься - и жутко становится.
Спасибо автору, артеру и всей команде.
-
-
08.12.2013 в 14:44Зорово, атмосферно, увлекательно - и еще вы обещаете продолжение
Ах, какая тут миссис Хадсон!
Спасибо огромное за текст и арт
-
-
08.12.2013 в 14:58Прекрасный текст, замечательная иллюстрация!
Особенно хочется отметить миссис Хадсон - в амплуа черепа она осталась такой же уютной дамой) Шерлок в шкуре охотника очень достоверен, ведь боооооред способна завести в какие угодно края. А в компании с дохтуром им никакие твари не будут страшны.
-
-
19.12.2013 в 19:45-
-
21.12.2013 в 16:15-
-
21.12.2013 в 16:29~Натали, а вторую часть уже читали?
спасибо всем отозвавшимся!
-
-
21.12.2013 в 16:35-
-
21.12.2013 в 23:22Итак…
«Дороги, дома, машины»
«Сотая миля»
Сны о чём-то большем
читать дальше
-
-
24.12.2013 в 20:32читать дальше
Благодарим команду за очень интересные тексты, замечательную аналитику и красивые арты.
С наступающим Новым годом!
-
-
25.12.2013 в 08:05Трубка, скрипка, два ствола, Thousand roads, благодарим за такие замечательные отзывы!
-
-
26.12.2013 в 10:25-
-
28.12.2013 в 15:40